Давить в себе по капельке раба и, что еще важней, - рабовладельца... Искал подвох, искал свойственный Иосифу цинизм, но не нашел, что удивительно и, по нонешним временам, нестандартно (видимо, бродский цинизм растворился в есенинском патриотизме).
А я и не собирался писать триста пятьдесят четвертое подражание Бродскому. Напротив, хотел сделать нечто совершенно противоположное - и по форме, и по смыслу, и по духу.
Сильно, просто, сконцентрированно...
Потрясающе!
Спасибо,Иван!
Вам спасибо!
Просто эпохальное какое-то произведение!
Нет слов...
К тому же, очень сложно написать такое. У меня есть одно подобное. Как это называется, проза в стихах. Но помучилась я над ним немало, повторить уже никак не выходит :)
Спасибо за добрые слова, Наталья! Рад знакомству!
А с названием "проза в стихах" не согласен. Если то же самое записать традицонно - в столбик? Уже не проза будет? А если "Евгения Онегина" записать в строчку - будет проза? Все это очень условно.
Дык и я - условно ) Увидела такую рубрику на некоторых литсайтах, звучит вроде симпатично ))
Просто есть подозрение, что если в наше время записать в столбик подобное произведение, то большинство народу пройдёт мимо, подумав, что много буков.
Что греха таить, читатель нынче несколько ленивее пушкинских времён, да и я сама крайне редко читаю длинные вещи. В строчку смотрится как-то привлекательней в этом случае :)
А так - стихи конечно.
Тяжело сказать, насколько ныненшний читатель ленивее читателя пушкинских времен - трудно проверить )
Сужу по себе - мне гораздо проще читать длинные стихи, если они записаны в строчку. Текст тот же, а эффект совершенно другой.
Чтобы оставить комментарий необходимо авторизоваться
Тихо, тихо ползи, Улитка, по склону Фудзи, Вверх, до самых высот!
В кварталах дальних и печальных, что утром серы и пусты, где выглядят смешно и жалко сирень и прочие цветы, есть дом шестнадцатиэтажный, у дома тополь или клен стоит ненужный и усталый, в пустое небо устремлен; стоит под тополем скамейка, и, лбом уткнувшийся в ладонь, на ней уснул и видит море писатель Дима Рябоконь.
Он развязал и выпил водки, он на хер из дому ушел, он захотел уехать к морю, но до вокзала не дошел. Он захотел уехать к морю, оно — страдания предел. Проматерился, проревелся и на скамейке захрапел.
Но море сине-голубое, оно само к нему пришло и, утреннее и родное, заулыбалося светло. И Дима тоже улыбнулся. И, хоть недвижимый лежал, худой, и лысый, и беззубый, он прямо к морю побежал. Бежит и видит человека на золотом на берегу.
А это я никак до моря доехать тоже не могу — уснул, качаясь на качели, вокруг какие-то кусты. В кварталах дальних и печальных, что утром серы и пусты.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.