* * *
В стране, кто ныне знаменит?
Кто ныне – образцы?
Те, у кого кошель набит
И у кого дворцы.
Кто блеском золота пленён,
Кто любит чистоган,
Кто у других украл миллион
И положил в карман.
Они в роскошных теремах
И в поисках утех,
А остальные пусть впотьмах,
В щелях своих прорех.
Пусть плачут женщины навзрыд,
А старикам седым
Кусок, что б был до утра сыт,
И сигареты дым.
Да, ныне очень важен всяк
Из нынешних господ,
Хотя, он, в сущности, червяк,
А мы, друзья, народ.
* * *
Двадцать тысяч бездомных детей,
Это только в одном Петербурге -
Невозможный позор для властей
В европейском каком-нибудь Бурге.
И представить такое нельзя,
Чтобы так, без войны, без разрухи,
Без раздумий, а попросту зря
Обрекались детишки на муки.
Стыдно слушать, когда президент
Мира самой страны богатейшей
Оглашает на весь белый свет,
Что не в силах задачи первейшей
Разрешить. Что бессилен во всём
Кроме слов. Без последствий, без дела
Порастёт всё, как прежде, быльём –
Всё, что только в стране не болело.
А народ, замороченный СМИ,
Всё надеется, сдуру, на прибыль.
Эх, народ, ты себя не срами,
Демократия – это же выбор.
* * *
Наше общество пока ещё ребёнок.
И, понятно, что совсем не диво,
Протерев глаза свои спросонок,
Мы решили: всё кругом красиво,
В прошлом все останутся невзгоды,
Воровство, коррупция и грязь,
Нам теперь открыты все свободы –
Новая Россия родилась!
Ну, а если всё же думать здраво –
Не бывает на Земле чудес,
На бумаге есть закон и право,
В жизни право – золото на вес.
Уходя от прошлого всё дальше,
Понимаем, будет как всегда:
Ту же ложь и тот же привкус фальши
Различаем в жизни без труда.
* * *
Наш мир российский закоснел и спит,
Но внутренне он переполнен гневом,
Об этом шепотом сейчас он говорит
Или своим голосованьем левым.
Когда ТВ вопросы задаёт
И нам истории зачитывает книгу,
Народ сопит в две дырки, не орёт,
Но потихоньку складывает фигу.
Народ смекает, кто сегодня с кем,
Кто олигархам спину прикрывает,
Народ молчит, но далеко не нем,
С народом русским всякое бывает.
И, как всегда, он очень терпелив,
И часто шепчет: «Черт с ним. Будь неладен!»
Натерпится, и вдруг прорвется взрыв,
А русский бунт свиреп и беспощаден.
* * *
В саду гремел литаврами оркестр,
Сидели люди в полутьме окрест,
Вторя малознакомому мотиву,
Чуть дальше парни распивали пиво,
А за оградой начинался лес.
Так день за днём к концу бежало лето,
Врала о жизни местная газета,
О том, что цены летом не растут,
И, что хозяин рынка - мелкий плут.
И вдруг упала на головы сводка:
На море терпит бедствие подлодка.
И в эту тихую, безветренную ночь
Несчастным морякам нельзя ни чем помочь.
Вот так в обычный и спокойный час
Беда нежданно посещает нас.
Она крадется тихо и незримо,
Но бьёт жестоко и неотвратимо.
* * *
Нам холодом сводило скулы,
Вертело, корчило и гнуло,
Сверлом увечило костяк,
Чтоб знали: жизнь – не пустяк.
И, испытав всю эту горечь,
Мы в рёве человечьих сборищ
Стремились вытянуть свой рост,
Чтоб головой достать до звёзд.
Но вместо звёзд чадили свечи,
И нас втолкнули в хлев овечий,
А вместо грома канонад
Нас учит жизни адвокат.
Что ж, результат конечно куцый –
Таков конец всех революций.
Обступает меня тишина,
предприятие смерти дочернее.
Мысль моя, тишиной внушена,
порывается в небо вечернее.
В небе отзвука ищет она
и находит. И пишет губерния.
Караоке и лондонский паб
мне вечернее небо навеяло,
где за стойкой услужливый краб
виски с пивом мешает, как велено.
Мистер Кокни кричит, что озяб.
В зеркалах отражается дерево.
Миссис Кокни, жеманясь чуть-чуть,
к микрофону выходит на подиум,
подставляя колени и грудь
популярным, как виски, мелодиям,
норовит наготою сверкнуть
в подражании дивам юродивом
и поёт. Как умеет поёт.
Никому не жена, не метафора.
Жара, шороху, жизни даёт,
безнадежно от такта отстав она.
Или это мелодия врёт,
мстит за рано погибшего автора?
Ты развей моё горе, развей,
успокой Аполлона Есенина.
Так далёко не ходит сабвей,
это к северу, если от севера,
это можно представить живей,
спиртом спирт запивая рассеяно.
Это западных веяний чад,
год отмены катушек кассетами,
это пение наших девчат,
пэтэушниц Заставы и Сетуни.
Так майлав и гудбай горячат,
что гасить и не думают свет они.
Это всё караоке одне.
Очи карие. Вечером карие.
Утром серые с чёрным на дне.
Это сердце моё пролетарии
микрофоном зажмут в тишине,
беспардонны в любом полушарии.
Залечи мою боль, залечи.
Ровно в полночь и той же отравою.
Это белой горячки грачи
прилетели за русскою славою,
многим в левую вложат ключи,
а Модесту Саврасову — в правую.
Отступает ни с чем тишина.
Паб закрылся. Кемарит губерния.
И становится в небе слышна
песня чистая и колыбельная.
Нам сулит воскресенье она,
и теперь уже без погребения.
1995
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Авторизация
Камертон
