Я чист и свеж, да только понарошку
Из многоточий вырывая сорняки
Ем хлеб потерь, хлебая снов окрошку
Сплю под шинелью, не снимая башмаки
Теперь я горд, что плещется в стакане
Апрельский дождь, в себя собравший неба синь
Запить им яд, да заплутать в тумане
Произнося «Мой Светлый Боже» и «Аминь»
Стряхнув рукой, злой занавес от пыли
Определив координаты трёх богинь
И всех ветров, что здесь до-жизни были
Уйду один, хотя пришел я не один
Так горек яд. Ну, хватит. Где же кружка?
Ещё раз выпью, только в долг мне не давай
Впитает слёзы… верная подушка
И поутру, блевать, раз не пустили в рай
Всё отрицать, как водится у робких
Создав иллюзию, что стал счастливей всех
На эшафот, сквозь ненависть и пробки
Сжигая литры, чтоб опять простили грех
Телепортация из жизни в безрассудство
Под бесконтактный метод знатной болтовни
Блаженство духа, пряча за распутство
Чтобы раздуть огонь из тухлой головни
Я жизнь люблю и умереть боюсь.
Взглянули бы, как я под током бьюсь
И гнусь, как язь в руках у рыболова,
Когда я перевоплощаюсь в слово.
Но я не рыба и не рыболов.
И я из обитателей углов,
Похожий на Раскольникова с виду.
Как скрипку, я держу свою обиду.
Терзай меня - не изменюсь в лице.
Жизнь хороша, особенно в конце,
Хоть под дождем и без гроша в кармане,
Хоть в Судный день - с иголкою в гортани.
А! Этот сон! Малютка-жизнь, дыши,
Возьми мои последние гроши,
Не отпускай меня вниз головою
В пространство мировое, шаровое!
1958
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.