Каждый думает, думает, всё будет так, как я хочу,
Но время есть от детской магии до языковых категорий.
Г. Полухутенко «Монтаж»
Мои механизмы — часть большой стройки,
Я не знаю, как быть, что мне нужно, где плохо,
Из чего выйдет толк, что уйдёт на помойку,
На кого повлияют последние строки.
Мой ментальный гараж — прикладные запчасти,
Куча странных вещей и нарушенных правил,
Так с лица не сотрутся привычные страсти,
Тот, кто должен спасти, — ничего не исправил.
Инструменты, как монстры, живут под кроватью,
Всё, что сможешь найти, забирай не считая,
Я могу быть царицей, опущенной блядью,
Совершенно другим, что потом прочитаю.
Мои механизмы — часть большой стройки,
Разломав местный храм, я возвёл казематы,
Был ли там жёсткий трах или только попойка?
Снег пошёл, а за ним в спину врезались маты.
Мой ментальный гараж потерпел пораженье,
Столько винтиков бросилось сразу вдогонку,
Там, где раньше дыра заменяла лишь жженье,
Моментально возвысилась прежняя стройка.
Кто-то рядом кричал, что ему скоро хватит…
Отмерять хлесткой плёткой избитое время:
Я запутался между дверьми и кроватью,
Обнажив пред тобой все свои микросхемы.
Так гранит покрывается наледью,
и стоят на земле холода, -
этот город, покрывшийся памятью,
я покинуть хочу навсегда.
Будет теплое пиво вокзальное,
будет облако над головой,
будет музыка очень печальная -
я навеки прощаюсь с тобой.
Больше неба, тепла, человечности.
Больше черного горя, поэт.
Ни к чему разговоры о вечности,
а точнее, о том, чего нет.
Это было над Камой крылатою,
сине-черною, именно там,
где беззубую песню бесплатную
пушкинистам кричал Мандельштам.
Уркаган, разбушлатившись, в тамбуре
выбивает окно кулаком
(как Григорьев, гуляющий в таборе)
и на стеклах стоит босиком.
Долго по полу кровь разливается.
Долго капает кровь с кулака.
А в отверстие небо врывается,
и лежат на башке облака.
Я родился - доселе не верится -
в лабиринте фабричных дворов
в той стране голубиной, что делится
тыщу лет на ментов и воров.
Потому уменьшительных суффиксов
не люблю, и когда постучат
и попросят с улыбкою уксуса,
я исполню желанье ребят.
Отвращенье домашние кофточки,
полки книжные, фото отца
вызывают у тех, кто, на корточки
сев, умеет сидеть до конца.
Свалка памяти: разное, разное.
Как сказал тот, кто умер уже,
безобразное - это прекрасное,
что не может вместиться в душе.
Слишком много всего не вмещается.
На вокзале стоят поезда -
ну, пора. Мальчик с мамой прощается.
Знать, забрили болезного. "Да
ты пиши хоть, сынуль, мы волнуемся".
На прощанье страшнее рассвет,
чем закат. Ну, давай поцелуемся!
Больше черного горя, поэт.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.