История не есть ли чудовищное другое лицо, которое проглатывает людей себе в пищу?.. Не есть ли мы «я» в «Я»? Как всё страшно и безжалостно устроено. (Василий Розанов, «Опавшие листья»)
1.
Самое странное,
никто из выживших не помнит,
в какой это было год —
одни говорят, что в этот,
другие — в тот,
третьи — вовсе наоборот,
мол, не в этот, не в тот,
а м е ж д у,
когда оставили всякую надежду
на благополучный исход,
но вот
поди ж ты, нашёлся герой...
Впрочем, начнём сначала —
там, за горой,
появилась огромная голова.
Открывала щербатый рот,
будто кого-то звала,
но позабыла слова —
или вовсе их никогда не знала.
А как голова дышала!
Хрип,
дребезжащий вдох —
ох! —
и человека как не бывало.
Среди первых, конечно, юродивые,
одинокие лёгкие старички
и беспризорные дети.
Затем в расход пошли смельчаки —
размахивая палками и кулаками,
подходили вплотную к якобы спящей башке,
но — хрип,
дребезжащий вдох —
ох! —
и эти
исчезали в огромном щербатом мешке.
Случалось,
голова заходилась в кашле —
поднимался ветер,
летели наружу вчерашние
обрывки пережёванного тряпья,
пряди волос,
пёрышки воробья,
невесть как попавшего под раздачу —
и это была удача
для тех, кто оказывался вблизи —
смрадный выдох их относил
далеко
от погоста щербатого.
— Распроклятая
тварь! — плакали те, кому было о ком.
Держали своих детей под замком,
старики, как дети,
друг друга держали за руки.
А глазищи янтарные
не отпускали ни ночью, ни днём —
жгли холодным огнём.
Держись-не держись,
жизнь
непоправимо легка —
вдох! —
и нет её.
2.
Издалека —
пыльный плащ,
большой капюшон —
за гору странник пришёл.
Слушал плач,
слушал стон,
смотрел на пустые дома.
Обносилась осень,
уже и зима
шла на убыль,
приближалась весна —
или это только казалось
и всё
происходило м е ж д у?
— Есть надежда, —
прошелестел
голос глухой. — Путь плохой,
распутица.
Однако пойду — чего не миновать,
то и сбудется.
Поднялась метель —
и странник пропал.
Около головы его никто не видал —
ни следов, ни плаща —
ничего,
будто и не было никогда его.
Махнули рукой —
пройдоха!
И продолжили жить —
от выдоха до вдоха
головы.
…Быстрее молвы
шёл странник —
утром ли ранним,
на закате ли,
даже ночью густой
он уходил от головы.
План был простой —
обойти гору вокруг
и, приглушив каблук,
нанести удар со спины,
разбить затылок щербатой гадине.
Круг замкнулся.
При свете полной луны,
на краю неглубокой впадины
странник увидел её —
и стоял до рассвета,
не в силах поднять руки —
запеклись
на кривой спине рваные раны;
протянуты вдоль земли,
немногим толще берёзовых веток,
лежали недвижные ноги;
убогие
руки подвёрнуты под себя.
— Свят, свят, свят… —
из-под плаща показалась
тонкая кисть. — Крестись-не крестись,
хоть ты, голова, велика,
не жалела ни малого, ни старика,
как же мне тебя пожалеть?
Странник начал петь
колыбельную —
спи,
спи,
спи…
Хриплый свист
вырвался из чахлой груди.
— Господи, помоги!
Удар.
Поднимается пар
из земляного нутра —
спать пора! —
последний вдох —
ох! —
голова забирает с собой
на вечный покой
два захудалых двора.
Пар
становится гуще —
не видно ни зги.
— Господи, помоги!
…Когда прояснилось,
люди,
безумные в горе своём,
увидали её —
странницу в пыльном плаще,
капюшон лежал на плечах.
— Ах! —
слепая ярость
захлестнула и молодость, и старость —
так вот о н а,
многоликая гадина!
Верни украденных!
Мелькали плети, рогатины, батоги —
Господи, помоги! —
били,
но не добили —
ноги раздробили,
руки переломали,
выбили зубы —
устали.
Бросили в грязи —
грызи
ртом щербатым
кости убитых тобой!
Вой
утих.
Наступила ночь.
3.
…Если бы мочь
предвидеть,
знать наперёд —
не идти в обход,
не начинать с н а ч а л а!
Она не кричала —
желтели во тьме глаза,
застывали смолой.
Там, за горой,
набухала огромная голова —
открывала щербатый рот,
будто кого-то звала,
но позабыла слова.
Нет, он не сам собой явился
Но его образ жил как ген
И в исторический момент
В Милицанера воплотился
О, древний корень в нем какой!
От дней сплошного Сотворенья
Через Платоновы прозренья
До наших Величавых дней
* * *
Когда здесь на посту стоит Милицанер
Ему до Внукова простор весь открывается
На Запад и Восток глядит Милицанер
И пустота за ними открывается
И Центр, где стоит Милицанер —
Взгляд на него отвсюду открывается
Отвсюду виден Милиционер
С Востока виден Милиционер
И с Юга виден Милиционер
И с моря виден Милиционер
И с неба виден Милиционер
И с-под земли...
Да он и не скрывается. 1976
* * *
Милицанер гуляет в парке
Осенней позднею порой
И над покрытой головой
Входной бледнеет небо аркой
И будущее так неложно
Является среди аллей
Когда его исчезнет должность
Среди осмысленных людей
Когда мундир не нужен будет
Ни кобура, ни револьвер
И станут братия все люди
И каждый — Милиционер 1978
* * *
В буфете Дома Литераторов
Пьет пиво Милиционер
Пьет на обычный свой манер,
Не видя даже литераторов
Они же смотрят на него.
Вокруг него светло и пусто,
И все их разные искусства
При нем не значат ничего
Он представляет собой Жизнь,
Явившуюся в форме Долга.
Жизнь кратка, а Искусство долго.
И в схватке побеждает Жизнь. 1978
* * *
Звезда стоит на небе чистом
За нею — тьма, пред нею — сонм
И время ходит колесом
Преобразованное в числа
Сквозь воронку вниз стекает
В тот центр единицы мер
Где на посту Милицанер
Стоит и глаза не спускает
* * *
Нет, он совсем не офицер
Не в бранных подвигах лучистых
Но он простой Милицанер
Гражданственности Гений Чистый
Когда проснулась и взошла
В людях гражданственности сила
То от природности она
Милицанером оградилась
И это камень на котором
Закон противопоставлен Силе
* * *
Вот Милицанер стоит на месте
Наблюдает все, запоминает
Все вокруг, а вот его невеста —
Помощь Скорая вся в белом подлетает
Брызг весенних веер поднимает
Взявшись за руки они шагают вместе
Небеса вверху над ними тают
Почва пропадает в этом месте. 1978
* * *
Пока он на посту стоял,
Здесь вымахало поле маков,
Но потому здесь поле маков,
Что там он на посту стоял
Когда же он, Милицанер,
В свободный день с утра проснется,
То в поле выйдет и цветка
Он ласково крылом коснется. 1978
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
