Весна, сто тысяч мелочей
Захватывают дух.
А в поле снега и дождей
Подснежники цветут.
Когда-нибудь, когда-нибудь
И вереск зацветет.
Забуду я, и ты забудь
Про вересковый мед.
Что больше с губ не соберем.
Что по полю пойдем.
Что друг без друга не уснуть
И не уснуть вдвоем.
Цветут сады
Цветут сады по городу всему,
Пока душа цепляется за крыши,
И занавеску на ветру колышет,
И улица вишневая в дыму,
Где каждый воробей весну щебечет,
Там за окном, где небо давит плечи,
Пока она, болтаясь на краю,
Глотает воздух, как холодный брют,
Игристый брют в благословенный вечер,
И птицы сумасшедшие поют.
Сорочка
Сорочек сорок падает с плеча –
Не все равно в неверном лунном свете.
Но, как луна, растет одна и бредит,
Но чистым воском плачет, как свеча.
Сто сторожей считали паруса –
Пересчитать ни разу не могли.
И мимо пальцев плыли корабли
Из Греции к девятым небесам.
………
Белела в небе нижняя рубаха,
Как мотылек, как парусник белела.
Лунатики не помнят чувство страха,
Когда душа уносится без тела.
Крик желтого попугая
Июль растет, как тесто на дрожжах,
До клетки золотого попугая.
Пой, небо, пой, дождливая душа,
Пока больные письма сочиняет
Слепая птица в городе пустом
И фантики разбрасывает в письмах.
Моя любовь, взмахнувшая плащом,
На крыльях нераскрывшихся повиснет.
Еще кричит над морем попугай,
Горят в песке расстеленные шкуры.
И ты гори, гори не догорай,
Фонарь космической архитектуры,
Когда дождями с нею говорю
И провожаю долго плащ похожий.
Когда она идет по ноябрю
И раствориться в сумерках не может.
Платановый двор
Есть двор на улице одной
Без лип и тополей,
Со всей дворовою судьбой.
Ну, может быть, не всей.
Ведь город что? – большой курорт,
А этот в сентябрях.
Но тишина в нем – первый сорт,
Как люди говорят.
Когда слоны держали мир,
Из круглой тишины
Похожий делали пломбир
В том веке, до войны.
Катается на языке
Молочный шарик льда.
И твердый гривенник в руке
На счастье, навсегда.
Попрошайки
приснилось удаленное стихотворение
плохо когда снятся покойники
пришлось оживить
теперь снится живой мертвец
*
я бы тоже считала что в доказательствах не нуждаюсь
Китайский календарь
день отвратительного настроения
день дурной погоды
день кому-то полезных дел
еще на бесполезные
на сон
на бессонницу
на лечение дурного настроения и погоды
всё семь
а где праздник
Страх Б
А-А-А закричала буква А когда родилась
Б взяла ее на руки и сказала
маленькая
не бойся я рядом
подрастай скорее увидишь
со мной ничего не страшно
А подросла и увидела что Б рядом
даже ближе еще ближе
сейчас съест
а-а-а закричала потише слегка подросшая А
вот видишь устало зевнула Б выключая свет в конце концов
но ей уже никто не ответил
Чемодан
никакая вечная жизнь не стоит того ада который несет человек
если бы Бог был человечнее он бы создал дельфинов
без рук без ног без копыт
но он всего лишь Бог
Говоря о высшей справедливости (Где-то не здесь)
тогда бы Бог отправился прямо в ад
это не решило бы проблему
но можно было бы поверить в заграницу
В лучшем из
в этом цирке есть рыжий клоун
есть белый
вдобавок немерено мигающих звездочек под куполом
и тот кто открыл электричество
а ты круглый пиит
здесь для того чтобы смеяться под солнцем
и плакать под луной
пока в чернильнице не кончатся смех и слезы
но в конце не забудь сказать
что все это было чертовски хорошо
он старался
Вальс на губной гармошке
Снова и снова случится не с нами,
На пол покатятся горсти горошин.
Ветер играет сухими губами
Старые вальсы на венской гармошке.
В небе стеклянный кувшин разобьется,
С вишни осыплется цвет подвенечный,
Вишенка косточкой в землю вернется.
Вот и играет гармошка беспечно.
Ловят холодные градины пальцы,
Снежные птицы садятся на веки.
Вот и играют весенние вальсы
Губы, пока не умолкнут навеки.
Нынче ветрено и волны с перехлестом.
Скоро осень, все изменится в округе.
Смена красок этих трогательней, Постум,
чем наряда перемена у подруги.
Дева тешит до известного предела -
дальше локтя не пойдешь или колена.
Сколь же радостней прекрасное вне тела!
Ни объятья невозможны, ни измена.
* * *
Посылаю тебе, Постум, эти книги.
Что в столице? Мягко стелют? Спать не жестко?
Как там Цезарь? Чем он занят? Все интриги?
Все интриги, вероятно, да обжорство.
Я сижу в своем саду, горит светильник.
Ни подруги, ни прислуги, ни знакомых.
Вместо слабых мира этого и сильных -
лишь согласное гуденье насекомых.
* * *
Здесь лежит купец из Азии. Толковым
был купцом он - деловит, но незаметен.
Умер быстро - лихорадка. По торговым
он делам сюда приплыл, а не за этим.
Рядом с ним - легионер, под грубым кварцем.
Он в сражениях империю прославил.
Сколько раз могли убить! а умер старцем.
Даже здесь не существует, Постум, правил.
* * *
Пусть и вправду, Постум, курица не птица,
но с куриными мозгами хватишь горя.
Если выпало в Империи родиться,
лучше жить в глухой провинции у моря.
И от Цезаря далёко, и от вьюги.
Лебезить не нужно, трусить, торопиться.
Говоришь, что все наместники - ворюги?
Но ворюга мне милей, чем кровопийца.
* * *
Этот ливень переждать с тобой, гетера,
я согласен, но давай-ка без торговли:
брать сестерций с покрывающего тела -
все равно что дранку требовать от кровли.
Протекаю, говоришь? Но где же лужа?
Чтобы лужу оставлял я - не бывало.
Вот найдешь себе какого-нибудь мужа,
он и будет протекать на покрывало.
* * *
Вот и прожили мы больше половины.
Как сказал мне старый раб перед таверной:
"Мы, оглядываясь, видим лишь руины".
Взгляд, конечно, очень варварский, но верный.
Был в горах. Сейчас вожусь с большим букетом.
Разыщу большой кувшин, воды налью им...
Как там в Ливии, мой Постум, - или где там?
Неужели до сих пор еще воюем?
* * *
Помнишь, Постум, у наместника сестрица?
Худощавая, но с полными ногами.
Ты с ней спал еще... Недавно стала жрица.
Жрица, Постум, и общается с богами.
Приезжай, попьем вина, закусим хлебом.
Или сливами. Расскажешь мне известья.
Постелю тебе в саду под чистым небом
и скажу, как называются созвездья.
* * *
Скоро, Постум, друг твой, любящий сложенье,
долг свой давний вычитанию заплатит.
Забери из-под подушки сбереженья,
там немного, но на похороны хватит.
Поезжай на вороной своей кобыле
в дом гетер под городскую нашу стену.
Дай им цену, за которую любили,
чтоб за ту же и оплакивали цену.
* * *
Зелень лавра, доходящая до дрожи.
Дверь распахнутая, пыльное оконце,
стул покинутый, оставленное ложе.
Ткань, впитавшая полуденное солнце.
Понт шумит за черной изгородью пиний.
Чье-то судно с ветром борется у мыса.
На рассохшейся скамейке - Старший Плиний.
Дрозд щебечет в шевелюре кипариса.
март 1972
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
