Сообщник-гуща, вновь твой черный чертик ожил.
Ему пора играть, но мне-то — спать пора.
Но угодим — ему. Ум на него помножим —
и то, что обретем, отпустим до утра.
(с)
Горячий шоколад... он густ и ароматен.
Дымится сладкий пар и будоражит мозг.
Тот оплавляется подобно сладкой вате...
А внутренний мой черт забыл про пару розг,
которыми бодрил ленивую скотину –
в извилины втыкал, подкорку линчевал.
Не приведи Господь вас в наши палестины,
когда он бодр и свеж и рвется за штурвал.
Тогда я напряжен, кипит работа мысли,
ментальное скрипит без устали перо.
Но то ли дело сейчас! Игрив и легкомыслен,
он просит: «Пей, дружок! Ну, выпей же его!»
Идя на поводу у внутреннего беса,
я предаю кофейных чертенят глотком.
«Как горек кофе!» – всплыло антитезой.
Мой черт дубасит в жилку словно молотком:
«Допей его, родной! Нам сахар очень нужен.
Поверь, переработаем его сполна.»
Глотнул еще. Смотрю – а черт глядит наружу
из шоколадной лужи с чашечного дна:
– Представиться хочу. Я – шоколадный чертик,
кофейных чертенят достойный старший брат. –
он ногу перенес за невысокий бортик,
но вовремя осекся, отступив назад.
– Умеешь вирши вить из капель шоколада?
Сумеешь не давать мне спать до первых зорь?
Бессонница под кофе, вправду, горьковата...
Возьму пока на ночь. Смотри, не опозорь
бобов какао кофеина вкус и крепость.
– Как можно-с, сударь, право! Я – бывалый черт!
– На том и порешим! Хоть выглядит нелепо
кофейно-шоколадно-стихотворный спорт.
В начале декабря, когда природе снится
Осенний ледоход, кунсткамера зимы,
Мне в голову пришло немного полечиться
В больнице # 3, что около тюрьмы.
Больные всех сортов - нас было девяносто, -
Канканом вещих снов изрядно смущены,
Бродили парами в пижамах не по росту
Овальным двориком Матросской Тишины.
И день-деньской этаж толкался, точно рынок.
Подъем, прогулка, сон, мытье полов, отбой.
Я помню тихий холл, аквариум без рыбок -
Сор памяти моей не вымести метлой.
Больничный ветеран учил меня, невежду,
Железкой отворять запоры изнутри.
С тех пор я уходил в бега, добыв одежду,
Но возвращался спать в больницу # 3.
Вот повод для стихов с туманной подоплекой.
О жизни взаперти, шлифующей ключи
От собственной тюрьмы. О жизни, одинокой
Вне собственной тюрьмы... Учитель, не учи.
Бог с этой мудростью, мой призрачный читатель!
Скорбь тайную мою вовеки не сведу
За здорово живешь под общий знаменатель
Игривый общих мест. Я прыгал на ходу
В трамвай. Шел мокрый снег. Сограждане качали
Трамвайные права. Вверху на все лады
Невидимый тапер на дедовском рояле
Озвучивал кино надежды и нужды.
Так что же: звукоряд, который еле слышу,
Традиционный бред поэтов и калек
Или аттракцион - бегут ручные мыши
В игрушечный вагон - и валит серый снег?
Печальный был декабрь. Куда я ни стучался
С предчувствием моим, мне верили с трудом.
Да будет ли конец - роптала кровь. Кончался
Мой бедный карнавал. Пора и в желтый дом.
Когда я засыпал, больничная палата
Впускала снегопад, оцепенелый лес,
Вокзал в провинции, окружность циферблата -
Смеркается. Мне ждать, а времени в обрез.
1982
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
