Опять четвертый час. Да что это, ей-богу!
Ну, что, четвертый час, о чём поговорим? (с)
Четвертый час.
Ночь смотрит на меня из глубины окна,
мигая звездами и недоумевая.
И капелька луны так хорошо видна...
А я сижу перед компьютером, ругая
мысленно себя за то, что выбившись из сил,
слагаю стих. Нет, всё же не слагаю,
а втаскиваю в форточку извне.
Он долго там маячил за стеклом: ходил,
Подмигивал, кричал беззвучно мне,
Кривил в обиде рот, готовясь разрыдаться
от недогадливости ветреной моей.
Втащила. Вот он. Мокрый и смешной. Похожий
и на птенца, и на котёнка-сфинкса. Два в одном.
Несчастный мой, замёрз и голоден. Я тоже.
Сварю-ка нам я колумбийский кофе с молоком.
Пей, не стесняйся, птице-кот. Смотри, не обожгись!
На хлеб намазываю фразы, рифмы, смыслы. Ешь!
Вот интересно мне, каким ты вырастешь и жизнь
какую проживешь? А может, сдохнешь, не подав надежд?
Что впереди - неведомо. А на часах - пять тридцать.
И на столе рассыпаны слова, тире да точки с запятыми,
сухие крошки хлеба. Ночь уходит. Мне не спится.
Придумать бы название стиху, а кото-птице - имя.
И снова в чашку наливаю кофе, но не с молоком,
а с каплей исчезающей луны и долькой лазурита.
Спит птице-кот. Он сыт, доволен и укрыт платком.
На мониторе - стих. Копирую и сохраняю. Всё. Финита.
Штрихи и точки нотного письма.
Кленовый лист на стареньком пюпитре.
Идет смычок, и слышится зима.
Ртом горьким улыбнись и слезы вытри,
Здесь осень музицирует сама.
Играй, октябрь, зажмурься, не дыши.
Вольно мне было музыке не верить,
Кощунствовать, угрюмо браконьерить
В скрипичном заповеднике души.
Вольно мне очутиться на краю
И музыку, наперсницу мою, -
Все тридцать три широких оборота -
Уродовать семьюдестью восьмью
Вращениями хриплого фокстрота.
Условимся о гибели молчать.
В застолье нету места укоризне
И жалости. Мне скоро двадцать пять,
Мне по карману праздник этой жизни.
Холодные созвездия горят.
Глухого мирозданья не корят
Остывшие Ока, Шексна и Припять.
Поэтому я предлагаю выпить
За жизнь с листа и веру наугад.
За трепет барабанных перепонок.
В последний день, когда меня спросонок
По имени окликнут в тишине,
Неведомый пробудится ребенок
И втайне затоскует обо мне.
Условимся о гибели молчок.
Нам вечность беззаботная не светит.
А если кто и выронит смычок,
То музыка сама себе ответит.
1977
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
