Саксофон, как сигарета,
Выдыхает черный джаз.
Если Бога в мире нету,
Кто помолится за вас?
Кто, в пустыне не бросая,
Перетащит на спине,
Кто, в глаза не видя рая,
Проглядит свои во мне –
Проглядит до дыр, до края?
Если края нет у глаз,
О потере зарыдает…
И помилуй Армстронг нас.
Было дело
В поле зимнем, в свете белом
Покати шаром.
Что за злое было дело
В царстве ледяном?
Лебедь-птица память съела.
Помню об одном,
Как ворона сладко пела
Под моим окном.
Скачет мячик
Пасхи – на стол, яйца – об стол,
Это значит, каждый год
Отрекается апостол
И Иуда предает.
Или ничего не значит,
Пару тысяч двадцать лет
Мячик скачет, скачет, скачет,
И разбиться силы нет.
Noli me tangere
Растет печаль на птичьих ветках,
И раздается яблок крик,
Когда срывает их старик,
Роняя вновь из рук некрепких.
И змей, свернувшийся в ногах,
Небольно жалит старика.
Ни смех бегущего огня,
Ни кровь цветка не-тронь-меня
Не обжигает рук холодных.
Лишь ветки корчатся в поклонах,
Когда проходит он по саду
В сезон антоновки зеленой
За недоступною наградой.
Мертвый лабух
Музыкант – как буква от забора,
Да и мы не голубых кровей.
Перебора, лабух, перебора!
Что-нибудь по памяти моей.
Из дыры, где время повязало
И забыло расстрелять к утру,
Ты не станешь струны рвать на жалость,
Да и я за это не умру.
Вечер длинный, апартамент винный,
Лабух мертвый – закажи и пей
Недостаток виты в витаминах
На уставшем поле от людей.
Перебора, лабух, перебора!
Тут не все склевало воронье.
Город спит? Да к черту этот город
И картину имени ее!
Колокольчик
Говори же, ночь, на птичьем,
На сверчковом, на осеннем,
Наше нищее величье
Между мраком и спасеньем.
Кто за нами возвратится,
Кто расскажет, как чужая
Здесь по-русски плачет птица,
Ночь-рубаху разрывая?
Тоньше шелка и батиста
Наколдована сорочка.
На груди у смуглой ночи
Колокольчик серебрится.
Как сорок лет тому назад,
Сердцебиение при звуке
Шагов, и дом с окошком в сад,
Свеча и близорукий взгляд,
Не требующий ни поруки,
Ни клятвы. В городе звонят.
Светает. Дождь идет, и темный,
Намокший дикий виноград
К стене прижался, как бездомный,
Как сорок лет тому назад.
II
Как сорок лет тому назад,
Я вымок под дождем, я что-то
Забыл, мне что-то говорят,
Я виноват, тебя простят,
И поезд в десять пятьдесят
Выходит из-за поворота.
В одиннадцать конец всему,
Что будет сорок лет в грядущем
Тянуться поездом идущим
И окнами мелькать в дыму,
Всему, что ты без слов сказала,
Когда уже пошел состав.
И чья-то юность, у вокзала
От провожающих отстав,
Домой по лужам как попало
Плетется, прикусив рукав.
III
Хвала измерившим высоты
Небесных звезд и гор земных,
Глазам - за свет и слезы их!
Рукам, уставшим от работы,
За то, что ты, как два крыла,
Руками их не отвела!
Гортани и губам хвала
За то, что трудно мне поется,
Что голос мой и глух и груб,
Когда из глубины колодца
Наружу белый голубь рвется
И разбивает грудь о сруб!
Не белый голубь - только имя,
Живому слуху чуждый лад,
Звучащий крыльями твоими,
Как сорок лет тому назад.
1969
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
