Мне без тебя — хоть Кама, хоть Леман.
Ну пусть Леман, там молоко в стакан
тугой струёй — такая, боже, пена,
сравнимая с фонтанною Же-До
и с ненаговоримостью, но до,
а после — всё искусственно, как мы,
молчащие вдвоём среди зимы
под ливнем, заливающим нам лица,
и лишь губам тепло. Но как бы ни напиться,
рассвет ударит по больным глазам,
откроешь их с трудом — а зря, а там,
где было плюс пятнадцать — минус тридцать.
И, чёрт возьми, маячит сбоку Пермь.
Какие там фонтаны, где теперь
скрежещут челюстями ледоходы.
И режут кадр закованные воды,
как ни прицелься объективом — "счастье не",
и ты уходишь в ночь, и на спине
несёшь остаток фразы — "за горами".
А мы дошли до гор, они — за нами.
Они — за нас, когда в глаза посмотришь мне.
Задумаешься вдруг: какая жуть.
Но прочь виденья и воспоминанья.
Там листья жгут и обнажают суть,
но то уже за гранью пониманья,
и зреет там, за изгородью, звук,
предощутим и, кажется, прекрасен.
Затянешься. Задумаешься вдруг
в кругу хлебнувших космоса орясин —
высотки, в просторечии твоём.
Так третье поколение по праву
своим считает Фрунзенский район,
и первое — район, но не державу.
Я в зоне пешеходной — пешеход.
В зелёной зоне — божия коровка.
И битый час, и чудом целый год
моё существованье — тренировка
для нашей встречи где-то, где дома
населены консьержками глухими,
сошедшими от гордости с ума
на перекличке в Осовиахиме.
Какая жуть: ни слова в простоте.
Я неимущ к назначенному часу.
Консьержка со звездою на хвосте
крылом высоким машет ишиасу.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
