Боишься ошибиться, вспоминая,
и потому не вспоминаешь вовсе.
Буравит осень рыжий червь трамвая,
нутро трамвая пробирает осень.
Внутри трамвая бредят пассажиры
надеждой человеческого рая.
Сознаньем пассажиров дирижирует
железная уверенность трамвая
в исконности пути. Всё остальное –
пейзаж на стёклах, антураж, афиши,
фрагменты незнакомого кино и
музыка, которую не слышишь,
но чувствуешь. Рояль не в меру скромен,
зависли щетки в длительной фермате
и только бас хлопочет, будто кроме
него никто с мелодией не сладит.
И ты стоишь опешив за кулисой,
смекая, как под звуки контрабаса
мир обретает новый ясный смысл,
в котором ты ещё не ошибался.
Над желтизной правительственных зданий
Кружилась долго мутная метель,
И правовед опять садится в сани,
Широким жестом запахнув шинель.
Зимуют пароходы. На припеке
Зажглось каюты толстое стекло.
Чудовищна, как броненосец в доке, —
Россия отдыхает тяжело.
А над Невой — посольства полумира,
Адмиралтейство, солнце, тишина!
И государства жесткая порфира,
Как власяница грубая, бедна.
Тяжка обуза северного сноба —
Онегина старинная тоска;
На площади Сената — вал сугроба,
Дымок костра и холодок штыка...
Черпали воду ялики, и чайки
Морские посещали склад пеньки,
Где, продавая сбитень или сайки,
Лишь оперные бродят мужики.
Летит в туман моторов вереница;
Самолюбивый, скромный пешеход —
Чудак Евгений — бедности стыдится,
Бензин вдыхает и судьбу клянет!
Январь 1913, 1927
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
