Есть синие цветы. Названия не припомню.
Одно коническое плотное соцветье
с резными листьями на жёстком, крепком стебле.
Обыкновенный синий цвет при свете дня.
Трава и только.
Но...
Вот - солнце опускается, вот - скрылось.
Закатный край подсвечивает небо.
Ещё светло, но кажется, что пеплом
уже покрыты листья и предметы,
темнеет на глазах..
Тогда....
цветы становятся упругими, твердеют
и выпрямляются, напитываясь влагой.
И кажется, что контуры соцветий
очерчивает острый карандаш.
От конусов в жемчужно-серый сумрак
течёт густой, как патока, и плотный
(от слова "плоть") особый синий свет.
Темнее сумрака, синее синевы.
Сказать: таинственный или волшебный,
чарующий, чудесный, колдовской.
Нет, все синонимы такого рода
банальны и беспомощны. Не могут
дать сколь-нибудь живое представление
о странном чувстве том, что холодком,
волною за волной, тревожит,
и будит древние инстинкты и желанье
уйти куда-то, скрыться от...
Но,
от чего? Куда?
Нездешний свет.
Вот так скажу: нездешний.
Нужны ли доказательства ещё?
Спрошу.
Болтун учёный хмыкнет:
мол, химия живого организма,
феномены психической игры,
определённые оптическим устройством
приспособления, то есть, глаза,
для ловли волн спектральной частоты...
И далее - т.д., т.п....
На что приверженцы мистических теорий,
сейчас же, закипая, возразят,
мол, замысел космический тут явлен,
а кто попроще, тот и дьявола припомнит,
разрыв-траву и всякое такое...
Меж тем как синие цветы, название которых я забыла
(а им, цветам, оно не нужно вовсе),
опять по осени умрут, а по весне -
воскреснут.
Зверинец коммунальный вымер.
Но в семь утра на кухню в бигуди
Выходит тетя Женя и Владимир
Иванович с русалкой на груди.
Почесывая рыжие подмышки,
Вития замороченной жене
Отцеживает свысока излишки
Премудрости газетной. В стороне
Спросонья чистит мелкую картошку
Океанолог Эрик Ажажа -
Он только из Борнео.
Понемножку
Многоголосый гомон этажа
Восходит к поднебесью, чтобы через
Лет двадцать разродиться наконец,
Заполонить мне музыкою череп
И сердце озадачить.
Мой отец,
Железом завалив полкоридора,
Мне чинит двухколесный в том углу,
Где тримушки рассеянного Тёра
Шуршали всю ангину. На полу -
Ключи, колеса, гайки. Это было,
Поэтому мне мило даже мыло
С налипшим волосом...
У нас всего
В избытке: фальши, сплетен, древесины,
Разлуки, канцтоваров. Много хуже
Со счастьем, вроде проще апельсина,
Ан нет его. Есть мненье, что его
Нет вообще, ах, вот оно в чем дело.
Давай живи, смотри не умирай.
Распахнут настежь том прекрасной прозы,
Вовеки не написанной тобой.
Толпою придорожные березы
Бегут и опрокинутой толпой
Стремглав уходят в зеркало вагона.
С утра в ушах стоит галдеж ворон.
С локомотивом мокрая ворона
Тягается, и головной вагон
Теряется в неведомых пределах.
Дожить до оглавления, до белых
Мух осени. В начале букваря
Отец бежит вдоль изгороди сада
Вслед за велосипедом, чтобы чадо
Не сверзилось на гравий пустыря.
Сдается мне, я старюсь. Попугаев
И без меня хватает. Стыдно мне
Мусолить малолетство, пусть Катаев,
Засахаренный в старческой слюне,
Сюсюкает. Дались мне эти черти
С ободранных обоев или слизни
На дачном частоколе, но гудит
Там, за спиной, такая пропасть смерти,
Которая посередине жизни
Уже в глаза внимательно глядит.
1981
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.