Мужчина — тайна для женщины, а женщина — для мужчины. Если бы этого не было, то это значило бы, что природа напрасно затратила силы, отделив их друг от друга
Наносит гром по облаку удары,
выбрасывая к челюсти кулак,
но облако, надевши чёрный фрак,
на выдох Солнца прикурив сигару,
не реагирует на грубости никак.
Что гром? Кого невнятные раскаты
способны напугать? Кулак - дурак.
Лишь ветер облакам внушает страх.
Когда завоет, тучи трусовато
бегут, поджавши хвост, похожи на собак.
Гром лёг на медный лист бумаги в клетку,
поджёг дрова из оглушённых слов
и на закате тысячи костров
пылают в сонных облаках, нередко
к восторгу юных дур и старых дураков.
Попытка акмеизма.
Одним ударом молнии в осколок
был превращён весёлый шапито
и страхом город поперёк прополот,
а вдоль бездолье с верхом налитО -
одним гранёным колотым стаканом,
одним глотком навеки и до дна
и слышится, что голос ветром рваный,
и чудится - напился допьяна.
Ещё глоток и занавес, и кончен
весёлый и беспечный балаган.
На сцене страх торжественно иконен
и Бога крик негаданно неждан.
Попытка футуризма.
Одним по полушариям ударом
свалю в опилки кровожадный мир,
кто обнимался с плачущею нарой,
тот распинать богов неутомим
не голодом, не жаждой - косной речью,
одним лишь словом, как кинжалом в грудь,
убить мечту, заставить в землю лечь и...,
чтобы сказать потом, когда-нибудь:
"Прости, Господь". И всё?
Подняв с коленей
на ноги полушария пинком,
заставлю по пылающим ступеням
спустится в ад нагими, босиком!
Привет, друг мой. Ты всегда отличался Попытками Самоосознания, и это, поверь, высшая плата в дар Поэзии...а названия-просто индульгирования блокираторов сознания. И в обще-целом произведение нравится, ибо не со сна, но после Долгой Прогулки. Удачи
Привет, Мераб.
Разобраться со всеми этими течениями в русской поэзии начала 20 века, действительно, сложно.
Мне легче написать пародию на Пушкина, чем подражать Маяковскому.) Маяковский единственный, из тех, кому я пытался подражать или пародировать, но с кем у меня ничего не получилось.)
Вот, скажем, возьмём русскую прозу, признанных, читаемых известных писателей. Все пишут, как Л.Н.Толстой и до него и после. До сих пор пишут. Я имею ввиду язык, естественно, не сюжеты. Все кроме Ф.М.Достоевского. И, как Достоевский никто не писал ни до него ни после. Почему? А не получалось. Пытались, конечно, но ничего путного из этого не вышло. Был, правда, еще один уникум. Но он не писал ни, как Толстой ни, как Достоевский. Он писал, как Платонов.)
А в поэзии есть А.С.Пушкин и все остальные, которые писали и пишут на том же языке, и есть В.В. Маяковский, у которого свой язык. Я не имею ввиду технику написания стихотворений, ею увлекались многие.
Спасибо тебе, Мераб, за замечательный отзыв. Извини, что я тут так много понаписал. Я совсем не рассчитываю, что, кто-то прибежит с дубиной мстить мне за "клевету" на русскую литературу. Просто, воспользовался случаем, чтобы высказать то, что плохо усваивается некоторыми расеянами.)
Дело не в том, друг мой, кто как пишет, и даже почему пишет...8 миллиардов землян "сговорились" писать, думать и делать ОДНО И ТО ЖЕ! я назвал бы эти потуги -СИНТАКСИСОМ КОМЫ! К сожалению это не шутка. Писать и "бороться" словами можно лишь по одной причине-найти способ увеличить Самоосознание...все остальное способы онанизма, чему нас и особенно 200 лет как успешно и грамотно учать наши блокираторы-поедатели...эта трапеза "гостей" ужасна и пожелание им приятного аппетита приводит к рвоте...но эти "милые создания" создали контр-культуру для обшивки истого сознания поедаемых...так что на планете Земля эра иной Литературы и именно Слова Одетые в Понимание могут, наверное, еще что-то сделать...все остальное-ихние прессконференции, где "литераторы" брадобреи имитируют человеческое поведение...
Интересно. Буду думать над тем, что ты написал. Спасибо.
Чтобы оставить комментарий необходимо авторизоваться
Тихо, тихо ползи, Улитка, по склону Фудзи, Вверх, до самых высот!
Когда она в церковь впервые внесла
дитя, находились внутри из числа
людей, находившихся там постоянно,
Святой Симеон и пророчица Анна.
И старец воспринял младенца из рук
Марии; и три человека вокруг
младенца стояли, как зыбкая рама,
в то утро, затеряны в сумраке храма.
Тот храм обступал их, как замерший лес.
От взглядов людей и от взоров небес
вершины скрывали, сумев распластаться,
в то утро Марию, пророчицу, старца.
И только на темя случайным лучом
свет падал младенцу; но он ни о чем
не ведал еще и посапывал сонно,
покоясь на крепких руках Симеона.
А было поведано старцу сему,
о том, что увидит он смертную тьму
не прежде, чем сына увидит Господня.
Свершилось. И старец промолвил: "Сегодня,
реченное некогда слово храня,
Ты с миром, Господь, отпускаешь меня,
затем что глаза мои видели это
дитя: он - Твое продолженье и света
источник для идолов чтящих племен,
и слава Израиля в нем." - Симеон
умолкнул. Их всех тишина обступила.
Лишь эхо тех слов, задевая стропила,
кружилось какое-то время спустя
над их головами, слегка шелестя
под сводами храма, как некая птица,
что в силах взлететь, но не в силах спуститься.
И странно им было. Была тишина
не менее странной, чем речь. Смущена,
Мария молчала. "Слова-то какие..."
И старец сказал, повернувшись к Марии:
"В лежащем сейчас на раменах твоих
паденье одних, возвышенье других,
предмет пререканий и повод к раздорам.
И тем же оружьем, Мария, которым
терзаема плоть его будет, твоя
душа будет ранена. Рана сия
даст видеть тебе, что сокрыто глубоко
в сердцах человеков, как некое око".
Он кончил и двинулся к выходу. Вслед
Мария, сутулясь, и тяжестью лет
согбенная Анна безмолвно глядели.
Он шел, уменьшаясь в значеньи и в теле
для двух этих женщин под сенью колонн.
Почти подгоняем их взглядами, он
шел молча по этому храму пустому
к белевшему смутно дверному проему.
И поступь была стариковски тверда.
Лишь голос пророчицы сзади когда
раздался, он шаг придержал свой немного:
но там не его окликали, а Бога
пророчица славить уже начала.
И дверь приближалась. Одежд и чела
уж ветер коснулся, и в уши упрямо
врывался шум жизни за стенами храма.
Он шел умирать. И не в уличный гул
он, дверь отворивши руками, шагнул,
но в глухонемые владения смерти.
Он шел по пространству, лишенному тверди,
он слышал, что время утратило звук.
И образ Младенца с сияньем вокруг
пушистого темени смертной тропою
душа Симеона несла пред собою
как некий светильник, в ту черную тьму,
в которой дотоле еще никому
дорогу себе озарять не случалось.
Светильник светил, и тропа расширялась.
16 февраля 1972
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.