Вспоминаю..
Опущены веки, сцеплены пальцы в замок, сжимаются всё сильнее..
Воспоминания..
Нет,
и, пожалуйста,
нет:
не вздыхайте так обречённо
в предвосхищении скучных, обыденных, частных..
Воспоминания - только мои.
Только мне их нести -
подобных горячей водою до края наполненной чаше -
до тех пор, пока
из под век не выступят слёзы, виски не набухнут болью
и больше не сможется вспоминать..
Разожмутся пальцы..
отпустят..
и тогда
я обращаюсь к Богу..
и..
ничего Ему
не говорю.
Жду..
и вижу, наконец, окно -
запылённое стекло со следами дождевых струй -
глубоко в нём ровный горизонт -
полукруг, очерченный верхушками лесных деревьев,
выше высокое, порою, низкое небо -
царство богини Нут,
ею данное мне для любви и любования..
Но..
Красноречья, ступайте прочь,
я и сама не верю вам, хотя знаю, что говорю правду.
Быт..
наступает, как нерадивый уборщик:
не убирает, но заметает воспоминания,
мысли и чувства, подобно мусорной дряни -
по углам, под скамейки -
лишь бы начальники и туристы
не замечали да не ругали,
да не судили хлам драгоценный,
не глазели так,
как говаривала когда то одна суровая, строгая женщина -
смешная бабушка моя Марфа Терентьевна,
"как солдат на вошь".
Тихо..
Только слышится в комнате неритмичное "так",
так-так -так-так , так-так, так.."
Это быстрые пальцы стучат по клаве:
говорят, что дедлайн на носу,
на носу, мол, дедлайн, так-так-так, так-так-так...
намекают, что, мол,
переводы музейных проспектов
стоят копейки, копейки, копейки..
Только слышится изредка, брррууууу, брррууууу.. -
это трудится где то:
стирает бельё машинка..
На яви звуков, на тени стёкол, на поле знаков -
что проявляет себя?
В песенке, в говоре, в незримом действе,
будто бы "море волнуется.. Раз! ",
или, может быть, так:
"пробежал ветерок, залетел в уголок и раздул уголёк,
и звонит - тили-бом, тили-бом - телефонный настырный звонок,
и молчит, и горит кошкин дом.."
Стены, пол, потолок, полки, стол, зеркала..
Призматическое прямоугольное однообразное многообразие -
скучное, пыльное, тяжелое, привычное, убогое, жалкое, любимое..
горит?
Где-то в кладовке валяется маленький огнетушитель:
под руки вечно попадается,
а, ведь, не найду, если, и правда,
пожар какой, или ещё что-нибудь такое..
И вообще это всегда так. Хлам потому что..
Да где-то я уже вспоминала про хлам..
Драгоценный.. никому не интересный.. мой..
"..и тогда..
я обращаюсь к Богу..
и..
..ничего Ему
не говорю".
А надо уметь выбрасывать
прошлое, старое, ветхое
И надо уметь забывать.
Чтобы не плакать, братцы.
А почему бы не плакать?
А чтобы всегда улыбаться,
и даже искриться смехом,
и после слёз не икать..
Лукоморья больше нет, от дубов простыл и след.
Дуб годится на паркет, — так ведь нет:
Выходили из избы здоровенные жлобы,
Порубили те дубы на гробы.
Распрекрасно жить в домах на куриных на ногах,
Но явился всем на страх вертопрах!
Добрый молодец он был, ратный подвиг совершил —
Бабку-ведьму подпоил, дом спалил!
Ты уймись, уймись, тоска
У меня в груди!
Это только присказка —
Сказка впереди.
Здесь и вправду ходит кот, как направо — так поет,
Как налево — так загнет анекдот,
Но ученый сукин сын — цепь златую снес в торгсин,
И на выручку один — в магазин.
Как-то раз за божий дар получил он гонорар:
В Лукоморье перегар — на гектар.
Но хватил его удар. Чтоб избегнуть божьих кар,
Кот диктует про татар мемуар.
Ты уймись, уймись, тоска
У меня в груди!
Это только присказка —
Сказка впереди.
Тридцать три богатыря порешили, что зазря
Берегли они царя и моря.
Каждый взял себе надел, кур завел и там сидел
Охраняя свой удел не у дел.
Ободрав зеленый дуб, дядька ихний сделал сруб,
С окружающими туп стал и груб.
И ругался день-деньской бывший дядька их морской,
Хоть имел участок свой под Москвой.
Ты уймись, уймись, тоска
У меня в груди!
Это только присказка —
Сказка впереди.
А русалка — вот дела! — честь недолго берегла
И однажды, как смогла, родила.
Тридцать три же мужика — не желают знать сынка:
Пусть считается пока сын полка.
Как-то раз один колдун - врун, болтун и хохотун, —
Предложил ей, как знаток бабских струн:
Мол, русалка, все пойму и с дитем тебя возьму.
И пошла она к нему, как в тюрьму.
Ты уймись, уймись, тоска
У меня в груди!
Это только присказка —
Сказка впереди.
Бородатый Черномор, лукоморский первый вор —
Он давно Людмилу спер, ох, хитер!
Ловко пользуется, тать тем, что может он летать:
Зазеваешься — он хвать — и тикать!
А коверный самолет сдан в музей в запрошлый год —
Любознательный народ так и прет!
И без опаски старый хрыч баб ворует, хнычь не хнычь.
Ох, скорей ему накличь паралич!
Ты уймись, уймись, тоска
У меня в груди!
Это только присказка —
Сказка впереди.
Нету мочи, нету сил, — Леший как-то недопил,
Лешачиху свою бил и вопил:
– Дай рубля, прибью а то, я добытчик али кто?!
А не дашь — тогда пропью долото!
– Я ли ягод не носил? — снова Леший голосил.
– А коры по сколько кил приносил?
Надрывался издаля, все твоей забавы для,
Ты ж жалеешь мне рубля, ах ты тля!
Ты уймись, уймись, тоска
У меня в груди!
Это только присказка —
Сказка впереди.
И невиданных зверей, дичи всякой — нету ей.
Понаехало за ней егерей.
Так что, значит, не секрет: Лукоморья больше нет.
Все, о чем писал поэт, — это бред.
Ну-ка, расступись, тоска,
Душу мне не рань.
Раз уж это присказка —
Значит, дело дрянь.
1966
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
