Если бы я был царь, я бы издал закон, что писатель, который употребит слово, значения которого он не может объяснить, лишается права писать и получает сто ударов розог
Плакать солью, таится в пучине и дно морское
Рыбьим золотом смазав, да наспех заклеив дыры,
Потягаться за невод дырявый с самой судьбою,
И беду заставляя забыться, плясать под лиру,
Мы построим барак, и дворцом назовём лачугу,
Слуги-рыбы в ливреях безмолвны и пучеглазы,
Злое лихо прибьём, на колени поставим в угол,
Почитаем, как мантры, желаний заветных фразы.
И поймаем надежды слепой и глухой фанфары,
Вместе с тиной зелёной, застрявшей в зубах лакедры,
А хотелось так много, всего и, конечно, даром!
Жаль что синее море столь редко бывает щедрым!
Сердце бьёт в эрогенную зону
чем-то вроде копыта коня.
Человечество верит Кобзону
и считает химерой меня.
Дозвониться почти невозможно,
наконец дозвонился — и что? —
говорит, что уходит, безбожно
врёт, что даже надела пальто.
Я бы мог ей сказать: «Балаболка,
он же видео — мой телефон,
на тебе голубая футболка
и едва различимый капрон».
Я бы мог, но не буду, не стану,
я теперь никого не виню,
бередит смехотворную рану
сердце — выскочка, дрянь, парвеню.
Сердце глупое. Гиблая зона.
Я мотаю пожизненный срок
на резиновый шнур телефона
и свищу в деревянный свисток,
я играю протяжную тему,
я играю, попробуй прерви,
о любви и презрении к телу,
характерном для нашей любви.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
