Знаешь, с каждым моим сообщением тебе в телеграм
я посылаю ангела, выжившего в пожаре при Нотр-Дам.
Он даже летит, как значок телеграма —
согнутый пополам,
лицом ко мне, а крылом — к тебе,
маленький бумажный самолётик в туманном небе.
И когда внизу невозможно от запаха гари стоять на ногах и дышать,
я начинаю вверх по ступеням бежать.
Достигая предпоследнего этажа,
на ступенях которого вездесущая сажа,
кидаю быстрый взгляд за окно — ах ты, боже мой, снег —
укрывает ряд скоростных телег,
тянется вдоль тротуара цепочка прямоугольных сугробов,
как цепочка пластиковых белых гробов
в ночь на Новый год при Пер-Лашез.
Да, мракобес, такой подарок небес.
Неопознанные, согнутые пополам тела.
Я бы так умереть не смогла.
Сколько раз я не так умирала,
для одного — много, для двоих — мало.
Но усилие — и этаж последний.
Здесь ещё не ад, но уже ледник.
И, как ни странно, на снегу, укрывающем домовины,
почерневшие ангелы справляют наши с тобой именины.
А я пишу на простом бумажном конверте —
Libera me, Domine,
освободи меня от вечной через него смерти.
Осенний вечер в скромном городке,
гордящемся присутствием на карте
(топограф был, наверное, в азарте
иль с дочкою судьи накоротке).
Уставшее от собственных причуд
Пространство как бы скидывает бремя
величья, ограничиваясь тут
чертами Главной улицы; а Время
взирает с неким холодком в кости
на циферблат колониальной лавки,
в чьих недрах все, что смог произвести
наш мир: от телескопа до булавки.
Здесь есть кино, салуны, за углом
одно кафе с опущенною шторой,
кирпичный банк с распластанным орлом
и церковь, о наличии которой
и ею расставляемых сетей,
когда б не рядом с почтой, позабыли.
И если б здесь не делали детей,
то пастор бы крестил автомобили.
Здесь буйствуют кузнечики в тиши.
В шесть вечера, как вследствие атомной
войны, уже не встретишь ни души.
Луна вплывает, вписываясь в темный
квадрат окна, что твой Экклезиаст.
Лишь изредка несущийся куда-то
шикарный "бьюик" фарами обдаст
фигуру Неизвестного Солдата.
Здесь снится вам не женщина в трико,
а собственный ваш адрес на конверте.
Здесь утром, видя скисшим молоко,
молочник узнает о вашей смерти.
Здесь можно жить, забыв про календарь,
глотать свой бром, не выходить наружу,
и в зеркало глядеться, как фонарь
глядится в высыхающую лужу.
1972
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
