***
Как только сняли масочный режим,
я/мы надели маски карнавала,
Венеция опять не уплывала,
сапог не заливала ни чужим,
ни коренным — да кто ж их разберёт.
Шуршали веера, манжеты, юбки,
и всякий хлам, что относили в скупки,
ушёл туда, откуда изгнан был — в народ,
и всё бы весело, и гладко, и смешно,
но там, где не прорублено окно
в Европу ли (и гондолы на щепки),
ломается что ритм стеклянной лепки,
что медный рым невольничьих цепей,
что скрип слепых потёртых портупей:
двух локальных конфликтов бывший солдат,
галереи картинной на страже,
на супрема-холсте вразнотык, невпопад
ручкой шариковой зенки мажет —
как ребёнок, а может, и как психопат,
всё едино — зачем, не расскажет.
И музейные вёдра шуршат по ночам,
плачут маски б/у по чумным по врачам.
Ордена и аксельбанты
в красном бархате лежат,
и бухие музыканты
в трубы мятые трубят.
В трубы мятые трубили,
отставного хоронили
адмирала на заре,
все рыдали во дворе.
И на похороны эти
местный даун,
дурень Петя,
восхищённый и немой,
любовался сам не свой.
Он поднёс ладонь к виску.
Он кривил улыбкой губы.
Он смотрел на эти трубы,
слушал эту музыку .
А когда он умер тоже,
не играло ни хрена,
тишина, помилуй, Боже,
плохо, если тишина.
Кабы был постарше я,
забашлял бы девкам в морге,
прикупил бы в Военторге
я военного шмотья.
Заплатил бы, попросил бы,
занял бы, уговорил
бы, с музоном бы решил бы,
Петю, бля, похоронил.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
