"Белый Бог коричневую женщину
распиная на воротах ада,
наливая из ладони - трещины
с кровью сладкой вкуса шоколада,
выпил чашку".
Но попытка ярая
в свете рыжем цвета апельсина
полюсами лбы столкнуть полярные,
гвоздь забить в ладони клавесина,
разогнав по белым чёрных клавишей
лимфу крови за предел крещендо,
на ребро вопросы Богу ставящей
оказалась frustra, - в смысле тщетной.
В волн восторженных рукоплескании
утонуло тоненькое скерцо.
Красота, спасая, режет скальпелем,
полоснув и автора по сердцу.
Да, она убийца и спасение,
страшная шальная плоти сила,
пластика лица души осенняя
и бессилья седины могила.
Осень кружится в дымину пьяная,
подхватил и с полуоборота
в две руки её на фортепьяно я,
начиная с самой верхней ноты,
обнажил беспомощно-одетое,
что зовётся плотью нежной, пылкой,...
помню пробовал такую, где-то я, -
в правой грудь держал, а в левой вилку.
Сны одолевают сплошь безумные
по ночам вытаптывают память,
заговаривают сладко зубы мне,
полушария пытаясь спарить
наши... . Но, коричневая женщина,
я ведь тоже в белого играю,
Хочешь, скажем Богу были венчаны,
если спросит у калитки рая?
До восхода успели одеться,
За едой второпях рассвело.
На крыльцо выносили Младенца,
Подавали Марии в седло.
И шагнул за ворота Иосиф,
Мимолетного взгляда не бросив
На глухое спросонок село.
Петухи отгорланили зорю,
Гарнизону вручили приказ.
И вошли в обреченную зону,
Облеченные сталью кирас.
Вифлеем пробуждался дворами,
И привычно младенцы орали,
Как и в прежние годы не раз.
Поначалу входили, робея,
Ковыряли копьем как-нибудь.
И бросалась, рыча, Ниобея,
Словно рысь, на железную грудь.
И, обрызганы соком соленым,
По ребячьим мозгам несмышленым
Пролагали отчетливый путь
Виноградари царского сада,
Трудолюбием поражены.
А Иосиф семейное стадо
Уводил по тропе тишины,
По дороге, петляющей круто,
Предъявляя агентам "Сохнута"
Долгожданную визу Жены.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
