оселком слегка подправит,
сладко губками подпрядет,
на ноздрю поймает ветер,
на ладонь прикинет вес,
брат иван стрелою метит
в девять солнц и семь небес.
ощущая дней мельканье
от сгущенного дыханья,
облизнется и - каприз:
взляд ивана белый лист,
вгляд ивана черный лес...
стрелки в небе, так ли тик?
я ко многому привык,
все конечно же не так:
вот усталость тишина,
вот луна - моя жена.
грузно телу на просторе.
грустно мне с душою спорить.
тело выползет на паперть,
я ж с душой - гулять за дверь.
тетива - домашний зверь,
я стрела и я полет.
тело с паперти зовет,
тянет липкое увы
зеленей разрыв-травы...
цапнет сдуру сагайдак
человек с лицом каюк,
человек с лицом как лук,
человек с лицом как мрак.
ваня, ваня,
время, время,
ваня, ваня,
как же так?
В былые дни и я пережидал
холодный дождь под колоннадой Биржи.
И полагал, что это - Божий дар.
И, может быть, не ошибался. Был же
и я когда-то счастлив. Жил в плену
у ангелов. Ходил на вурдалаков.
Сбегавшую по лестнице одну
красавицу в парадном, как Иаков,
подстерегал.
Куда-то навсегда
ушло все это. Спряталось. Однако
смотрю в окно и, написав "куда",
не ставлю вопросительного знака.
Теперь сентябрь. Передо мною - сад.
Далекий гром закладывает уши.
В густой листве налившиеся груши
как мужеские признаки висят.
И только ливень в дремлющий мой ум,
как в кухню дальних родственников - скаред,
мой слух об эту пору пропускает:
не музыку ещё, уже не шум.
осень 1968
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.