Геранью пахнет. Тускло светит свечка,
Трещит безостановочно сверчок,
Скребётся мышка за холодной печкой.
Война. А жизни прожит пустячок.
Всё ближе враг – плохие вести с фронта,
Во всей деревне нет почти мужчин.
Осенний лес кругом до горизонта,
Есть для печали множество причин.
Но разве могут быть унылы дети –
Нам ново всё: деревня, школа, печь.
И, что нам враг – над нами солнце светит
И надобно учить «Родную речь».
И как ни далеко дойдут фашисты,
Мы знаем: нас врагу не победить.
Мы выстоим. Страну от них отчистим.
Здесь наше всё! Не им, а нам здесь жить!
В августе 1941 года вместе со школой, в которой училась моя 12-летняя сестра, мы были эвакуированы из Ленинграда в село Ярославской области. Мне было 7 лет. К 1 сентября директор интерната выдал нам, первоклашкам, сумки и пеналы с перьевой ручкой, карандашом и перочисткой из лоскутов ткани, соединенных пуговицей. Так началась моя школьная жизнь в сельской школе.
Фронт приближался и нас посадили на пароход, и поплыли мы вниз по Волге. Горький бомбили и с парохода видно было зарево пожаров. А пароход немецкий лётчик обстрелял, ранив одного человека из команды. Был уже декабрь и пароход вмерз в лед напротив поселка Набережные Челны на Каме. Теперь это большой город с автомобильным заводом, а тогда – с десяток домов. На лошадках, запряженных в сани, нас привезли в татарское село и разместили в школе. В классах вдоль стен соорудили двухэтажные нары, а посредине стояли парты. Там я окончил первых два класса.
Врезалось в память: мы стоим на морозе перед сельсоветом, на котором репродуктор. И из его черного раструба, бальзамом на душу звучит голос Левитана, рассказывающий о победе Красной Армии под Москвой.
Неудачник. Поляк и истерик,
Он проводит бессонную ночь,
Долго бреется, пялится в телик
И насилует школьницу-дочь.
В ванной зеркало и отраженье:
Бледный, длинный, трясущийся, взяв
Дамский бабкин на вооруженье,
Собирается делать пиф-паф.
И - осечка случается в ванной.
А какое-то время спустя,
На артистку в Москву эта Анна
Приезжает учиться, дитя.
Сердцеед желторотый, сжимаю
В кулаке огнестрельный сюрприз.
Это символ? Я так понимаю?
Пять? Зарядов? Вы льстите мне, мисс!
А потом появляется Валя,
Через месяц, как Оля ушла.
А с течением времени Галя,
Обронив десять шпилек, пришла.
Расплевался с единственной Людой
И в кромешный шагнул коридор,
Громыхая пустою посудой.
И ушел, и иду до сих пор.
Много нервов и лунного света,
Вздора юного. Тошно мне, бес.
Любо-дорого в зрелые лета
Злиться, пить, не любить поэтесс.
Подбивает иной Мефистофель,
Озираясь на жизненный путь,
С табурета наглядный картофель
По-чапаевски властно смахнуть.
Где? Когда? Из каких подворотен?
На каком перекрестке любви
Сильным ветром задул страх Господен?
Вон она, твоя шляпа, лови!
У кого это самое больше,
Как бишь там, опереточный пан?
Ангел, Аня, исчадие Польши,
Веселит меня твой талисман.
Я родился в год смерти Лолиты,
И написано мне на роду
Раз в году воскрешать деловито
Наши шалости в адском саду.
"Тусклый огнь", шерстяные рейтузы,
Вечный страх, что без стука войдут...
Так и есть - заявляется Муза,
Эта старая блядь тут как тут.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
