Где шел снег,
там шел я.
Снег и я.
И больше
не было
ничего.
Ушли троллейбусы
и друзья
И в городе не было
никого.
Уже пустынно,
хотя еще не темно.
Только снег падает
пушистой сажей.
И никто
не посмотрит в окно
И про себя,
дыша на стекло,
не скажет:
Куда он идет сейчас,
в такой снег...
Разве в такую погоду
куда-то хочется...
Только просто идет,
идет человек...
Бредет в свое одиночество...
Можно с близким
делить вино,
Хлеб и любовь,
остаток дня...
Но одиночества своего
Ни с кем
никогда
разделить нельзя.
Ни с кем,
никогда,
ни за что и нигде.
Ни за секунду,
ни за целый век.
Всегда
на этой шумящей Земле
Одиноки снег
и
идущий в него
человек...
Я на крыше паровоза ехал в город Уфалей
и обеими руками обнимал моих друзей —
Водяного с Черепахой, щуря детские глаза.
Над ушами и носами пролетали небеса.
Можно лечь на синий воздух и почти что полететь,
на бескрайние просторы влажным взором посмотреть:
лес налево, луг направо, лесовозы, трактора.
Вот бродяги-работяги поправляются с утра.
Вот с корзинами маячат бабки, дети — грибники.
Моют хмурые ребята мотоциклы у реки.
Можно лечь на теплый ветер и подумать-полежать:
может, правда нам отсюда никуда не уезжать?
А иначе даром, что ли, желторотый дуралей —
я на крыше паровоза ехал в город Уфалей!
И на каждом на вагоне, волей вольною пьяна,
«Приму» ехала курила вся свердловская шпана.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.