Слишком холодно. На ногтях вновь потрескался лак,
Ярко-красные крошки липнут к рукам на столе;
И если всё наконец-то выйдет когда-нибудь «Так»
Обещай хоть чуть-чуть поменяться в небритом лице.
Кофе? Можно сразу подкожно, без пудры и без молока.
Мне оставь разве что аромат бурой пены с корицей.
Я могу вновь соврать, что была, как всегда, не права,
Из рук вон, оказавшись, плохой и дурной ученицей.
Я могу… но к чему вязкость жестов, слова и стихи,
Что застряли вне горла так приторно низко и едко?
А давай притворимся, что наши с тобою грехи
Растворились, став пенкой в кофейнике, еле заметной?
Задумаешься вдруг: какая жуть.
Но прочь виденья и воспоминанья.
Там листья жгут и обнажают суть,
но то уже за гранью пониманья,
и зреет там, за изгородью, звук,
предощутим и, кажется, прекрасен.
Затянешься. Задумаешься вдруг
в кругу хлебнувших космоса орясин —
высотки, в просторечии твоём.
Так третье поколение по праву
своим считает Фрунзенский район,
и первое — район, но не державу.
Я в зоне пешеходной — пешеход.
В зелёной зоне — божия коровка.
И битый час, и чудом целый год
моё существованье — тренировка
для нашей встречи где-то, где дома
населены консьержками глухими,
сошедшими от гордости с ума
на перекличке в Осовиахиме.
Какая жуть: ни слова в простоте.
Я неимущ к назначенному часу.
Консьержка со звездою на хвосте
крылом высоким машет ишиасу.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
