Он подошел к двери и протянул руку к домофону. Потом отдернул, словно обжегся о горячий утюг, и снова потянулся за новым ожогом…
Она смотрела на круглые настенные часы, висящие в коридоре еще со времен бабушки, которая умерла, оставив в наследство эту старенькую квартиру вместе с часами, швейной машиной «Зингер» и пышным буйством зелени на подоконниках. Бабушка была права: старыми девами не становятся, ими рождаются и, раз уж так сложилось, надо с этим смириться. Бабушка права, но где же взять на это силы...
Он надавил пухлым узловатым пальцем на кнопку дверного звонка. Как удачно выскочила из подъезда синеглазая девчушка с косичками! Она избавила его от сомнений, отперев дверь в неизвестность…
Она вздрогнула от трели звонка. Он пришел! Странно. Обычно все заканчивалось глухим и трусливым молчанием. Сколько бы она не звонила, не писала отчаянных писем, ответом была только мерзкая черная пустота. И вдруг сегодня он пришел. Она поправила невесомый шелк белой блузки, слегка коснулась прически и, машинально взглянув еще раз на круглые бабушкины часы, повернула защелку замка.
- Антонина Вячеславовна?
- Да.
- Сантехника вызывали?
Ее нервы натянулись тонкми струнами и беззвучно завибрировали в унисон с мыслями о еще возможном счастье. А он аккуратно снял ботинки, весело улыбнулся бабушкиному портрету и с кошачьей ловкостью проскользнул в ванную…
«Симпатичный», - подумала она.
«Твою мать!» - подумал он, глядя в ржавую чугунную ванну. Зажимая одной рукой нос от дикой, режущей глаза, вони, врач психиатрической скорой помощи Трушкин другой рукой вызывал по мобильнику санитаров, беззаботно куривших в машине. Антонина Вячеславовна давно была на учете, но похоже она перестала пить препараты и снова взялась за старое: ванна была полна трупов несчастных котят! Каждому она вырвала плоскогубцами все, что делало его самцом, и приборчиком для выжигания по дереву уничтожила глаза. Он вышел с профессиональной мимической маской на лице.
- Все в порядке? - хлопая тяжелыми накрашенными ресницами, поинтересовалась молодящаяся хозяйка, поправляя прическу.
- Да, сейчас еще помощник придет. Починим… - игриво хохотнул Трушкин, присаживаясь без разрешения на галошницу в коридоре, - Все сделаем в лучшем виде!
В этой роще березовой,
Вдалеке от страданий и бед,
Где колеблется розовый
Немигающий утренний свет,
Где прозрачной лавиною
Льются листья с высоких ветвей,—
Спой мне, иволга, песню пустынную,
Песню жизни моей.
Пролетев над поляною
И людей увидав с высоты,
Избрала деревянную
Неприметную дудочку ты,
Чтобы в свежести утренней,
Посетив человечье жилье,
Целомудренно бедной заутреней
Встретить утро мое.
Но ведь в жизни солдаты мы,
И уже на пределах ума
Содрогаются атомы,
Белым вихрем взметая дома.
Как безумные мельницы,
Машут войны крылами вокруг.
Где ж ты, иволга, леса отшельница?
Что ты смолкла, мой друг?
Окруженная взрывами,
Над рекой, где чернеет камыш,
Ты летишь над обрывами,
Над руинами смерти летишь.
Молчаливая странница,
Ты меня провожаешь на бой,
И смертельное облако тянется
Над твоей головой.
За великими реками
Встанет солнце, и в утренней мгле
С опаленными веками
Припаду я, убитый, к земле.
Крикнув бешеным вороном,
Весь дрожа, замолчит пулемет.
И тогда в моем сердце разорванном
Голос твой запоет.
И над рощей березовой,
Над березовой рощей моей,
Где лавиною розовой
Льются листья с высоких ветвей,
Где под каплей божественной
Холодеет кусочек цветка,—
Встанет утро победы торжественной
На века.
1946
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
