Поместила в прозу, а может это, типа, стих, а может бред..
Вот ты видел, может быть, в лесу, древесный гриб (сверху светло-серые, концентрические волны-морщины, снизу плотная, коричневатая губка), приросший к стволу берёзы так крепко, что и топором не вдруг отобьёшь. Если же никогда не встречал ты такого гриба, то, может быть, наблюдал медицинских пиявок, как, худенькие, длинненькие, серенькие, присасываются они к белой бабушкиной шее и медленно набухают, толстеют, чернеют, и не вдруг оторвёшь их, покуда сами собой не отвалятся. Ну, а коль и с пиявками ты не знаком, то уж, наверное, знаешь, как плотно впечатывается в рифлёную подошву кроссовок подсохшая, коровья лепёшка, когда вступаешь в неё ты, раззява, спеша под вечер в сельский клуб. По траве потом не вдруг отшаркаешь. Итак, подобно тому грибу, что прирастает к берёзе, тем пиявкам, что присасываются к шее, той лепёшке, что впечатывается в подошву, прирастай ко мне, присасывайся ко мне и впечатывайся в меня, мой читатель.
Кроме шуток, вот ты уже и перемещаешься вместе со мной в пространстве, прилипнув, к моим подошвам (шучу, шучу) которыми бью я в пыльную, белую дорогу, то лесную, то полевую, то просёлочную, единственную во всей подлунной, мою дорогу. Жара. От неё белёсо небо. Ею изгнаны к горизонту немногие, белые облака. Под самые эти облака, с правой стороны от дороги, и далеко, и полого поднимается огромное, ярко-голубое поле. Это цветёт лён. А на линии горизонта, чёрненькие, видны то ли домишки, то ли сарайчики. По левую сторону тянется канава, заросшая серым от пыли бурьяном, за ней неширокой полосой посеян зеленоватый, низкий, спутанный горох, за ним - полоса кустов, за кустами высятся хвойные кроны. Там - сосновый бор. Солнце почти в зените. Впереди только небо и белая стрела дороги до поворота. И вырос большой, зелёный куст на повороте справа и лёг невесть откуда взявшийся, точно инопланитянин, огромный, серый камень-валун у поворота слева. И горячий ветер ..
Художник, художник, нарисуй-ка мне пейзаж подобный. Только так нарисуй, чтобы сощурились глаза от белого света, бьющего с полотна, чтобы зазвенел в ушах жаворонок - невидимая точка в белёсом над синим, чтобы дохнул из рамы горячий ветер и осушил испарину на лбу вон той старушки, что опустилась вдруг на скамеечку перед картиной твоей, на славном твоём вернисаже. Может быть, ты, проходя, упоённый успехом, всё же заметил старушку эту и пожалел мимолётно, и сжалось на мгновение твоё сердце в предчувствии тёмном. Не грусти, художник, не печалься, потому что она уже там, за поворотом, бьёт сандалиями в пыль, и справа волнуется теперь не голубое - льняное, а серебристое, пшеничное поле, и слева вгибается в земную сферу широкая, зелёная луговина, по дну которой прихотливой, темной змейкой кустов отмечено русло реки, а за рекой на высоком холме белеют остатки старинной монастырской стены и видны строения и купола. Там - город. Там..
Обычно мне хватает трёх ударов.
Второй всегда по пальцу, бляха-муха,
а первый и последний по гвоздю.
Я знаю жизнь. Теперь ему висеть
на этой даче до скончанья века,
коробиться от сырости, желтеть
от солнечных лучей и через год,
просроченному, сделаться причиной
неоднократных недоразумений,
смешных или печальных, с водевильным
оттенком.
Снять к чертям — и на растопку!
Но у кого поднимется рука?
А старое приспособленье для
учёта дней себя ещё покажет
и время уместит на острие
мгновения.
Какой-то здешний внук,
в летах, небритый, с сухостью во рту,
в каком-нибудь две тысячи весёлом
году придёт со спутницей в музей
(для галочки, Европа, как-никак).
Я знаю жизнь: музей с похмелья — мука,
осмотр шедевров через не могу.
И вдруг он замечает, бляха-муха,
охотников. Тех самых. На снегу.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
Авторизация
Камертон
