|
Не выходя со двора, можно познать мир (Лао-Цзы)
Проза
Все произведения Избранное - Серебро Избранное - ЗолотоК списку произведений
| из цикла "Проза" | СОРТИРНЫЙ КОНФЛИКТ | После окончания института, я сумел устроится в туристскую организацию: Бюро Путешествий. Наше бюро организовывало туристские поездки по многим городам страны, а также теплоходные турне.
Я занимал скромную должность методиста, и скромный оклад. В нашем отделе было несколько человек, со столами, стульями и окнами, сквозь которые светило солнце и призывало на волю.
Обедали мы в кафе "Аист", после чего тянуло в наш общий сортир. Который от частого пользования, часто ломался. Плохо работал сливной бочок. Пользовался этим туалетом и наш партийный секретарь. Высокого роста, солидный, надменный, самодовольный, из бывших чекистов. Его сам директор опасался и сталкиваясь с ним в коридоре, оказывал ему всяческое почтение. И я, хотя и был на свою беду членом КПСС, особого внимания этому бурбону не оказывал. Сухое здрасти и всё. Он, напротив, завидев меня, усмехался, улыбкой человека, который обо мне знает то, чего даже я не знаю, или скрываю до поры, до времени.
Однажды, после пользования мной туалетом,бочок нерадиво сработал, т. е. плохо смыл.Я сплюнул и ушёл. Буквально вскоре, к нам в отдел, ворвался партбосс и начал на меня кричать, поясняя всем, что я не аккуратен в местах общего пользования. Он истерично орал и чуть ли не топал ногами. Я немного оробел, глядя на его краснобайскую морду, но потом собрался с духом и рявкнул:"Хватит орать! Лучще бы привели в порядок туалет. Вместо того чтобы устраивать истерику. Здесь не камера!" От неожиданности он закрыл рот, а потом опомнившись добавил:"О твоём поведении поговорим на партсобрании!" И вышел.
Весь отдел притих, девчонки испугано запричитали:"Ой что теперь будет?! Начальница отдела глубокомысленно произнесла:"Ничего прорвёмся."
Через несколько дней, назначили собрание: как по Галичу: что-то об империализме, это на первое, а на второе: разное, но наверное про меня. Собрание проходило в кабинете директора. Нужно заметить, что партчленов было относительно не много. Человек двадцать пять. В основном директора пароходов, которые являлись штатными единицами и обычно бывали в плаванье. А в эти дни новигация ещё не начилась, и они всем составом явились в собрание. Все директора иэ бывших чекистских начальников. Видимо наше Бюро являлось удобным плацдармом для тех, кто пересёк пенсионный рубеж.
После обсуждения международного положения, обзорный доклад делала яркая полнотелая дама, отвечавшая за моральное состояние партийных членов и считавшая, что я должен оказывать ей знаки внимания, буквально с места в карьер перешла на мою неподобающею личность. Заявив, что всем известный товарищ, не желает подписываться на газеты:"Правду" и "Комсомольскую правду". Гул возмущения прокатился по небольшому собранию. Я смущенный сидел в стороне, теребя свой не модный галстук. К тому же, добавила эта мадама, сумел нахомить нашему многоуважаемому партийному секретарю, участнику войны. Партбосс сидевший за красным столом согласно кивнул, и уставил свои рачьи глазки в мою сторону. Я молчал, чувствуя, что кажется мне нужно уединица, в тихом месте. Но я себя пересилил и стал ждать атаки. Атака начилась, им всем было очень желательно размазать меня по стенке. Мало того что я молодой, с высшим образованием, я ещё имел наглость грубо разговаривать с партсекретарём.
Выступил один из корабельных, невысокий. плотный, в орденах. Он сказал: "Мы воевали вот за таких малокососов, а они теперь нам хомят. Да ещё газету, наш центральный партийный орган, отказывается читать. Его надо в принудительном порядке заставить подписаться. Что вы молодой человек скажите в своё оправдание, обратился он ко мне"?Я медленно встал, осмотрел собрание, где сидели сытые, аккуратные пароходные господа, перевёл дух и выдал:"А я не собираюсь оправдываться. Согласен, я не воевал, по причине малолетства, но за меня воевал мой отец, получивший тяжёлое ранение и два его погибших брата, один под Москвой, а другой под Ленинградом. А мама моя была санитаркой в военном госпитале. На подписку газет у меня нет денег. Я получаю мизерный оклад. Это у вас помимо пенсии, ещё и весомый оклад. А газету я могу прочесть на уличном стенде. Подписка дело добровольное, и я не потерплю давление, которое на меня оказывают в этом вопросе. А чтоб в дальнейшем не было столкновений с уважаемым партийным секретарём, который позволил себе кричать на меня, и чуть ли не топать ногами, произвести починку туалета, в частности сливного бочка. А за хамское поведение, прошу сделать ему внушение, чтоб он вёл себя подобающим образом. Партийный секретарь- это общественная должность, а не титул."
После собрания. которое этим и закончилось, ко мне стали относится с внимательным почтением.
А директор от греха, помог мне перейти в смежную туристскую организацию, где я и проработал много лет, и даже был избран партийным секретарём. | |
Ваши комментарииЧтобы оставить комментарий необходимо авторизоваться |
Тихо, тихо ползи,
Улитка, по склону Фудзи,
Вверх, до самых высот!
Кобаяси Исса
 Авторизация Камертон
Проснуться было так неинтересно,
настолько не хотелось просыпаться,
что я с постели встал,
не просыпаясь,
умылся и побрился,
выпил чаю,
не просыпаясь,
и ушел куда-то,
был там и там,
встречался с тем и с тем,
беседовал о том-то и о том-то,
кого-то посещал и навещал,
входил,
сидел,
здоровался,
прощался,
кого-то от чего-то защищал,
куда-то вновь и вновь перемещался,
усовещал кого-то
и прощал,
кого-то где-то чем-то угощал
и сам ответно кем-то угощался,
кому-то что-то твердо обещал,
к неизъяснимым тайнам приобщался
и, смутной жаждой действия томим,
знакомым и приятелям своим
какие-то оказывал услуги,
и даже одному из них помог
дверной отремонтировать замок
(приятель ждал приезда тещи с дачи)
ну, словом, я поступки совершал,
решал разнообразные задачи —
и в то же время двигался, как тень,
не просыпаясь,
между тем, как день
все время просыпался,
просыпался,
пересыпался,
сыпался
и тек
меж пальцев, как песок
в часах песочных,
покуда весь просыпался,
истек
по желобку меж конусов стеклянных,
и верхний конус надо мной был пуст,
и там уже поблескивали звезды,
и можно было вновь идти домой
и лечь в постель,
и лампу погасить,
и ждать,
покуда кто-то надо мной
перевернет песочные часы,
переместив два конуса стеклянных,
и снова слушать,
как течет песок,
неспешное отсчитывая время.
Я был частицей этого песка,
участником его высоких взлетов,
его жестоких бурь,
его падений,
его неодолимого броска;
которым все мгновенно изменялось,
того неукротимого броска,
которым неуклонно измерялось
движенье дней,
столетий и секунд
в безмерной череде тысячелетий.
Я был частицей этого песка,
живущего в своих больших пустынях,
частицею огромных этих масс,
бегущих равномерными волнами.
Какие ветры отпевали нас!
Какие вьюги плакали над нами!
Какие вихри двигались вослед!
И я не знаю,
сколько тысяч лет
или веков
промчалось надо мною,
но длилась бесконечно жизнь моя,
и в ней была первичность бытия,
подвластного устойчивому ритму,
и в том была гармония своя
и ощущенье прочного покоя
в движенье от броска и до броска.
Я был частицей этого песка,
частицей бесконечного потока,
вершащего неутомимый бег
меж двух огромных конусов стеклянных,
и мне была по нраву жизнь песка,
несметного количества песчинок
с их общей и необщею судьбой,
их пиршества,
их праздники и будни,
их страсти,
их высокие порывы,
весь пафос их намерений благих.
К тому же,
среди множества других,
кружившихся со мной в моей пустыне,
была одна песчинка,
от которой
я был, как говорится, без ума,
о чем она не ведала сама,
хотя была и тьмой моей,
и светом
в моем окне.
Кто знает, до сих пор
любовь еще, быть может…
Но об этом
еще особый будет разговор.
Хочу опять туда, в года неведенья,
где так малы и так наивны сведенья
о небе, о земле…
Да, в тех годах
преобладает вера,
да, слепая,
но как приятно вспомнить, засыпая,
что держится земля на трех китах,
и просыпаясь —
да, на трех китах
надежно и устойчиво покоится,
и ни о чем не надо беспокоиться,
и мир — сама устойчивость,
сама
гармония,
а не бездонный хаос,
не эта убегающая тьма,
имеющая склонность к расширенью
в кругу вселенской черной пустоты,
где затерялся одинокий шарик
вертящийся…
Спасибо вам, киты,
за прочную иллюзию покоя!
Какой ценой,
ценой каких потерь
я оценил, как сладостно незнанье
и как опасен пагубный искус —
познанья дух злокозненно-зловредный.
Но этот плод,
ах, этот плод запретный —
как сладок и как горек его вкус!..
Меж тем песок в моих часах песочных
просыпался,
и надо мной был пуст
стеклянный купол,
там сверкали звезды,
и надо было выждать только миг,
покуда снова кто-то надо мной
перевернет песочные часы,
переместив два конуса стеклянных,
и снова слушать,
как течет песок,
неспешное отсчитывая время. |
|
