Раз, жене на именины, при наличии гостей, подарил сосед картину, редких, якобы кистей. - Ну, подарки, так подарки! Ты напомни по утру, я кистей тебе в малярке скока хочешь наберу. Озадачился фотограф. От! Как я его подсёк! Чую, собственный автограф для супруги приволок. И, наверное с испугу ошарашенный сосед всю вину свалил на друга, с погонялом «Раритет».
Хорошо не кофеварка или гель от комаров. Я, ведь, парень в газосварке сам практически Брюллов. Правда, сердцу ближе Пушкин, рисовавший на полях. Сплю и вижу няню с кружкой – во, где истинный размах! Плоть от плоти из народа. Заведется – ураган! Наша, стало быть, порода, хоть и родом из дворян! Сам-то я по акварелям не особенный знаток, так и ты, поди, не Рерих. Будь попроще, фраерок!
Развернули «выкрутасы» – интересно ж поглазеть! Оказалось – ананасы. Как живые... Обалдеть! Дополнял картину овощ неизведанных пород. Благо, дочь пришла на помощь:
- Это ж, батя, натюрморт!
Ну, даёт, акселератка! Пособила, как врагу! Вижу, что не шоколадка, а, вот, вспомнить не могу. А на пике обсужденья старый друг отца – прораб удивил предположеньем: - Не люляки это баб? - и далекий от искусства, но всезнающий отец, закусив коньяк капустой, так и рыкнул. Молодец!
- Как там внуча-то сказала? Ишь ты! И не повторить. Может, прямо сразу в залу продовольствию прибить?
Поразмыслив креативно (все же умные теперь!), порешили коллективно разукрасить ею дверь.
- Осади! Не лапай пищу! – вырвал рукопись зятёк. – Как бы эту красотищу приподнять на потолок? Вот, лежишь, порой – не спится, глянул вверх, а вдалеке, чайка белая кружится у тебя на потолке.
- Ты, дружок, поди, набрался? Где тут чайку то видать? - только зять не поддавался: - Всех делов – подрисовать!
Дали кисточку прорабу (он талантливый у нас).
- Пусть пикирует, хотя бы на центральный ананас.
- Что-то клюв по верху плоский. Прям, не чайка, а баклан. Во забацал, Айвазовский! Это ж надо - пеликан!
Поднесли маэстро кружку.
- Дар – есть дар, чего скрывать! Ты б мазнул ему подружку, чтоб сподручнее летать. А по низу дай бекаса, лишь бы с местом угадать. Овощ цел, а ананасов что-то больше не видать.
Опростал художник кружку, приосанился герой. Глаз блестит, ну, просто Пушкин, только с лысой головой. – Да! – сказал маляр Серега, глянув издали разок, - Есть немного от Ван Гога, узнаю его мазок.
Враз, веселье поутихло. Гости встали, а отец осадил Серегу хрипло: - Что ты видел-то, малец? Пей, а в живопись не суйся! Забираешь через край! Перед девками рисуйся, а Ван Гога не марай! Если честно разобраться. Всем известно – не секрет! Их ведь классиков по пальцам, а живых, поди, и нет.
- Может, так оно и модно, - заявил, прикинув, зять. - Только, вроде, не удобно к потолку-то прибивать! Где-то мы перемудрили. Не пора ли нам к столу? И, покуда, не решили – пусть подсохнет на полу.
А соседа и не слышно. Кто-то видел – убегал. Вот, ведь, как хреново вышло! Зря я парня напугал...
Слышишь ли, слышишь ли ты в роще детское пение,
над сумеречными деревьями звенящие, звенящие голоса,
в сумеречном воздухе пропадающие, затихающие постепенно,
в сумеречном воздухе исчезающие небеса?
Блестящие нити дождя переплетаются среди деревьев
и негромко шумят, и негромко шумят в белесой траве.
Слышишь ли ты голоса, видишь ли ты волосы с красными гребнями,
маленькие ладони, поднятые к мокрой листве?
"Проплывают облака, проплывают облака и гаснут..." -
это дети поют и поют, черные ветви шумят,
голоса взлетают между листьев, между стволов неясных,
в сумеречном воздухе их не обнять, не вернуть назад.
Только мокрые листья летят на ветру, спешат из рощи,
улетают, словно слышат издали какой-то осенний зов.
"Проплывают облака..." - это дети поют ночью, ночью,
от травы до вершин все - биение, все - дрожание голосов.
Проплывают облака, это жизнь проплывает, проходит,
привыкай, привыкай, это смерть мы в себе несем,
среди черных ветвей облака с голосами, с любовью...
"Проплывают облака..." - это дети поют обо всем.
Слышишь ли, слышишь ли ты в роще детское пение,
блестящие нити дождя переплетаются, звенящие голоса,
возле узких вершин в новых сумерках на мгновение
видишь сызнова, видишь сызнова угасающие небеса?
Проплывают облака, проплывают, проплывают над рощей.
Где-то льется вода, только плакать и петь, вдоль осенних оград,
все рыдать и рыдать, и смотреть все вверх, быть ребенком ночью,
и смотреть все вверх, только плакать и петь, и не знать утрат.
Где-то льется вода, вдоль осенних оград, вдоль деревьев неясных,
в новых сумерках пенье, только плакать и петь, только листья сложить.
Что-то выше нас. Что-то выше нас проплывает и гаснет,
только плакать и петь, только плакать и петь, только жить.
1961
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
