Если тебе понадобится рука помощи, знай — она у тебя есть — твоя собственная. Когда ты станешь старше, ты поймешь, что у тебя две руки: одна, чтобы помогать себе, другая, чтобы помогать другим
Весенний день был солнечным и ветреным. Ветер становился особенно сильным и беспорядочным, когда на солнце находило вдруг сизое облако и поливало коротким, но спорым дождём.
Ольга Ивановна, инженер по технике безопасности, сопровождала по строительной площадке комиссию из главка, проверяющую эту саму безопасность. Комиссия состояла из двух мужчин - как водится, в плащах-шляпах-с портфелями. Всё шло, как по маслу, и, главным образом, потому, что мужчины смотрели не на объект, а на говорящую им что-то Ольгу Ивановну.
Ибо на неё хотелось смотреть - саму по себе высокую, да еще и в сапогах на каблуках, стройную, в меру полноватую, свежую и цветущую без косметики. Короче, красавицу и умницу - из тех лучших женщин «периода развитОго социализма», которые не только читали «Иностранку» и умели создать уют для себя, мужа и сына в одной комнате в коммуналке, но могли и с "народом" договориться жёстко, «на раз», не теряя при этом ни женственности, ни интеллигентности.
Все трое пропустили момент, как и откуда на втором этаже, на не огражденном настиле снимавшихся лесов, появился щуплый, невысокий мужичок. Заметили тогда, когда он уже осторожно шёл, нёся на голове и придерживая обеими руками огромный лист фанеры.
Тучка закрыла солнце, рванул ветер, хлестнул дождь. Как в волшебной сказке, работяга слетел с лесов, не выпуская из рук фанеры, и с грохотом приземлился на газон, на попу, метрах в десяти от ошалевшей комиссии. Поднялся и стал отряхиваться.
Ольга Ивановна первой вышла из ступора. Бросилась к нему: «Да ты что? Ты как?» Мужик поднял фанеру, пристроил ношу на голову, покосился на проверяющих. «Зонтик, мля….». И деловито двинулся прочь, к парадной.
Ольга Ивановна обернулась, подняла брови, сжав губы, расширив сияющие от волнения глазищи. Развела руками, пожала плечами и… вдруг расслабилась, опустила руки, растерянно улыбнулась. Блеснули ровные, белые зубы. Дождевые капли стекали по лицу, солнце осветило его.
Октябрь. Море поутру
лежит щекой на волнорезе.
Стручки акаций на ветру,
как дождь на кровельном железе,
чечетку выбивают. Луч
светила, вставшего из моря,
скорей пронзителен, чем жгуч;
его пронзительности вторя,
на весла севшие гребцы
глядят на снежные зубцы.
II
Покуда храбрая рука
Зюйд-Веста, о незримых пальцах,
расчесывает облака,
в агавах взрывчатых и пальмах
производя переполох,
свершивший туалет без мыла
пророк, застигнутый врасплох
при сотворении кумира,
свой первый кофе пьет уже
на набережной в неглиже.
III
Потом он прыгает, крестясь,
в прибой, но в схватке рукопашной
он терпит крах. Обзаведясь
в киоске прессою вчерашней,
он размещается в одном
из алюминиевых кресел;
гниют баркасы кверху дном,
дымит на горизонте крейсер,
и сохнут водоросли на
затылке плоском валуна.
IV
Затем он покидает брег.
Он лезет в гору без усилий.
Он возвращается в ковчег
из олеандр и бугенвилей,
настолько сросшийся с горой,
что днище течь дает как будто,
когда сквозь заросли порой
внизу проглядывает бухта;
и стол стоит в ковчеге том,
давно покинутом скотом.
V
Перо. Чернильница. Жара.
И льнет линолеум к подошвам...
И речь бежит из-под пера
не о грядущем, но о прошлом;
затем что автор этих строк,
чьей проницательности беркут
мог позавидовать, пророк,
который нынче опровергнут,
утратив жажду прорицать,
на лире пробует бряцать.
VI
Приехать к морю в несезон,
помимо матерьяльных выгод,
имеет тот еще резон,
что это - временный, но выход
за скобки года, из ворот
тюрьмы. Посмеиваясь криво,
пусть Время взяток не берЈт -
Пространство, друг, сребролюбиво!
Орел двугривенника прав,
четыре времени поправ!
VII
Здесь виноградники с холма
бегут темно-зеленым туком.
Хозяйки белые дома
здесь топят розоватым буком.
Петух вечерний голосит.
Крутя замедленное сальто,
луна разбиться не грозит
о гладь щербатую асфальта:
ее и тьму других светил
залив бы с легкостью вместил.
VIII
Когда так много позади
всего, в особенности - горя,
поддержки чьей-нибудь не жди,
сядь в поезд, высадись у моря.
Оно обширнее. Оно
и глубже. Это превосходство -
не слишком радостное. Но
уж если чувствовать сиротство,
то лучше в тех местах, чей вид
волнует, нежели язвит.
октябрь 1969, Коктебель
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
