Бороться и искать, найти и не сдаваться. (с)
(девиз настоящих «Двух капитанов»)
Я очень давно жду. Я так давно жду, что даже забыл, как живут нормальные люди. Вся моя жизнь перенеслась в будущее, в то мое светлое спокойное и умиротворенное будущее, которое должно, просто обязано наступить. Я стольким пожертвовал во имя и ради этого!
Вот уже два года, как я себе во всем отказываю. Я не делаю серьезных покупок, езжу на старой машине, которая обещала развалиться еще год назад, но почему-то медлит. Знает, наверное, что чинить ее не буду, а стану ходить пешком. Я даже на еде экономлю. Нет. Экономлю – это не то слово. Вы знаете, что такое котлетки из черного хлеба? Без мяса? Мясо!!! Обожаю. Оно такое разное! Говядина… нет, нет, начну с баранины! Барашек должен быть мальчиком. Килограммов на десять. Лучше, конечно, на три – пять. Тогда он называется ягненок. Сколько нежности в этом слове, Вы слышите? Яг-не-нок! И еще: Ка-ре яг-нен-ка! Да… А чтоб было видно, что особь была мальчиком… Впрочем, баранина. Это очень вкусно. Хотя изыском считается говядина. Стейк из мраморной говядины… Хватит, хватит, хватит. Нет, Вы не подумайте! Я мог и могу покупать мясо. Я, вообще, далеко не самый бедный человек и вполне прилично зарабатываю. Но цель!.. Все съедает моя прожорливая цель. Чем больше я скормлю ей, тем быстрее я достигну своего катарсиса, своего счастья.
А женщины! Кто будет общаться (считай – спать) с таким сквалыгой! А я не такой. Это временно. Но, кому докажешь, что временно, если это длится уже два года! Больше, чем на неделю никого не хватает. Да и то, неделю держатся самые уродливые или самые глупые! А раньше, бывало, снимешь отдельный кабинет, шашлычок (фу ты, опять), шампанское, презент какой-никакой - и райская ночь в подарок. Затем легкие элегантные прощания и номер телефона с надеждой на повторение… Черт. Может, я не прав? Может быть, не всегда цель оправдывает средства? Нет, это не про мою цель.
Зачем я выбрал себе эту добровольную каторгу, спросите Вы? И будете правы. Зачем? Я иногда тоже начинаю сомневаться. Но гляжу вокруг, вижу свою комнату в одиннадцать метров, причем – внимание - в коммунальной квартире и убеждаюсь – нет, все правильно! Два развода не шутка. Трудно встать на ноги. А, когда пьяный сосед слева и пьяная соседка справа начинают брехать на кухне друг на друга из-за очереди на плиту или просто так по зову сердце и души, я убеждаюсь окончательно в своей правоте! Пусть лишения, пусть. Пусть от меня все отвернутся! Это все равно временно. Вот только скоплю на первый взнос. Меня уже ждет не дождется моя уютненькая однушка на высоком-высоком этаже жилого комплекса «Два капитана»!
Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины,
Как шли бесконечные, злые дожди,
Как кринки несли нам усталые женщины,
Прижав, как детей, от дождя их к груди,
Как слезы они вытирали украдкою,
Как вслед нам шептали: — Господь вас спаси! —
И снова себя называли солдатками,
Как встарь повелось на великой Руси.
Слезами измеренный чаще, чем верстами,
Шел тракт, на пригорках скрываясь из глаз:
Деревни, деревни, деревни с погостами,
Как будто на них вся Россия сошлась,
Как будто за каждою русской околицей,
Крестом своих рук ограждая живых,
Всем миром сойдясь, наши прадеды молятся
За в бога не верящих внуков своих.
Ты знаешь, наверное, все-таки Родина —
Не дом городской, где я празднично жил,
А эти проселки, что дедами пройдены,
С простыми крестами их русских могил.
Не знаю, как ты, а меня с деревенскою
Дорожной тоской от села до села,
Со вдовьей слезою и с песнею женскою
Впервые война на проселках свела.
Ты помнишь, Алеша: изба под Борисовом,
По мертвому плачущий девичий крик,
Седая старуха в салопчике плисовом,
Весь в белом, как на смерть одетый, старик.
Ну что им сказать, чем утешить могли мы их?
Но, горе поняв своим бабьим чутьем,
Ты помнишь, старуха сказала: — Родимые,
Покуда идите, мы вас подождем.
«Мы вас подождем!» — говорили нам пажити.
«Мы вас подождем!» — говорили леса.
Ты знаешь, Алеша, ночами мне кажется,
Что следом за мной их идут голоса.
По русским обычаям, только пожарища
На русской земле раскидав позади,
На наших глазах умирали товарищи,
По-русски рубаху рванув на груди.
Нас пули с тобою пока еще милуют.
Но, трижды поверив, что жизнь уже вся,
Я все-таки горд был за самую милую,
За горькую землю, где я родился,
За то, что на ней умереть мне завещано,
Что русская мать нас на свет родила,
Что, в бой провожая нас, русская женщина
По-русски три раза меня обняла.
1941
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
