Самый обычный день, например, вторник. Самого обычного месяца, допустим, октября. За окном неслышно гудит улица: покой дома охраняют стеклопакеты. В них, как крыльями птица, бьется лето. Иллюзия, рожденная солнечным светом, ласкающим улицу. Можно даже зажмуриться, глядя на светило, и моментально почувствовать, что оно греет, не согревая.
Осень.
Без притворства.
Раскрашивает золотой краской листву, небрежно, словно ребенок, балуясь. Калякает. Кое-как раскрашено и настроение. Говорят, осень что-то там обостряет. Тоску? В чуть поникшей линии плеч, укутанную в цветастый павловопосадский платок - мясистые малиновые розы на черном фоне…
Лицом сквозь стеклопакет. Прислонившись к пыльному зеркалу памяти: Какие грустные дома вокруг! По ним, ерничая, прошлось кистью время, кое-где стряхнув краску. Кое-что заретушировав. Где-то поставив свежие кляксы штукатурки. Теперь они выглядят неряшливо одетыми детьми, предоставленными самим себе, и копошащимися в узкой песочнице-городе. Дом напротив был когда-то домом свиданий. Как же это называлось в дореволюционной России? Дом терпимости? Не так важно. Сейчас там живет несколько семей; во дворе традиционно сохнет белье на цветной бельевой веревке... Две скучные простыни и чьи-то штаны ядовито-розового цвета. Пухлые амурчики с барельефа печально смотрят на гордо трепыхающееся барахло. Справа - брошенный дом. Два окна: одно заколочено досками крест-накрест, второе под порывами ветра хлопает рамой с разбитым стеклом, словно птица с перебитым крылом, пытающаяся взлететь. Когда я прохожу мимо, возникает ощущение, что дом смотрит мне вслед. Будто надеется, что жизнь в него вернется… Какая-то до боли знакомая музыка... В подреберье... Черт, как же пронзительно... Шопен... Грусть в кончиках пальцев, прижатых к окну. Сквозь стеклопакеты. На залитую солнцем улицу. Наверх. Где троллейбусные провода и редкие зубья столбов. А оттуда по маршруту автобуса «26-А». Пять остановок до твоей работы. Ты сейчас в огромном безликом ультрасовременном здании, стремящемся прорезать небо своей вершиной. Я не помню, сколько там этажей. Твое окно - четвертое, если считать сверху вниз. Подлететь к нему и уставиться на тебя. Как есть. Твоя старая рубашка, павловопосадский платок, выцветшие джинсы, шерстяные носки в полоску. Дома холодно. Без тебя.
Ты удивишься. Еще бы! Брови сразу приподнимутся в изумлении, и бессмысленная улыбка пленит твои губы. Мне всегда смешно, когда ты так улыбаешься. Но сейчас я готова расцеловать эту улыбку и звук твоего голоса. Ты же будешь показывать пальцем в сторону кабинета шефа, и гримасничать - называется "делать страшное лицо". Станет еще смешнее. Я протяну тебе руку, зазывая на прогулку. Конечно, ты будешь колебаться. Целых две минуты! Называется "принять обдуманное решение". А потом шагнешь через стекло. Ко мне. И уже вдвоем мы полетим над нашим городом. Обычным днем. Обычного месяца.
Вечером, как всегда, мы будем долго сидеть в уютном кухонном полумраке. Беглая улыбка пробежит по лицу, коснувшись губ воспоминанием, когда я в очередной раз посмотрю на репродукцию над столом.
Шагал.
«Влюбленные. Над городом».
Сигареты маленькое пекло.
Тонкий дым разбился об окно.
Сумерки прокручивают бегло
Кроткое вечернее кино.
С улицы вливается в квартиру
Чистая голландская картина -
Воздух пресноводный и сырой,
Зимнее свеченье ниоткуда,
Конькобежцы накануне чуда
Заняты подробною игрой.
Кактусы величественно чахнут.
Время запираться и зевать.
Время чаепития и шахмат,
Кошек из окошек зазывать.
К ночи глуше, к ночи горше звуки -
Лифт гудит, парадное стучит.
Твердая горошина разлуки
В простынях незримая лежит.
Милая, мне больше длиться нечем.
Потому с надеждой, потому
Всем лицом печальным человечьим
В матовой подушке утону.
...Лунатическим током пронизан,
По холодным снастям проводов,
Громкой кровельной жести, карнизам
Выхожу на отчетливый зов.
Синий снег под ногами босыми.
От мороза в груди колотье.
Продвигаюсь на женское имя -
Наилучшее слово мое.
Узнаю сквозь прозрачные веки,
Узнаю тебя, с чем ни сравни.
Есть в долинах великие реки -
Ты проточным просторам сродни.
Огибая за кровлею кровлю,
Я тебя воссоздам из ночей
Вороною бездомною кровью -
От улыбки до лунок ногтей.
Тихо. Половицы воровато
Полоснула лунная фольга.
Вскорости янтарные квадраты
Рухнут на пятнистые снега.
Электричество включат - и снова
Сутолока, город впереди.
Чье-то недослышанное слово
Бродит, не проклюнется в груди.
Зеркало проточное померкло.
Тусклое бессмысленное зеркало,
Что, скажи, хоронишь от меня?
Съежилась ночная паутина.
Так на черной крышке пианино
Тает голубая пятерня.
1973
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
