Сцена 1
Прокурор: Какие претензии к обвиняемой?
Обвинитель: Обвиняемая (двоюродная сестра по отцовской линии обвинителя) неоднократно бередила мою мёртвую душу, я считаю это высшим признаком циничности и буду уничтожать её физически очень болезненно и очень долго.
Сцена 2
(Обвинитель и обвиняемая меняются местами)
Обвинитель: (председатель товарищеского суда, двоюродная сестра по материнской линии обвиняемой, муж обвинителя – интеллигент в четвёртом поколении) Когда Вы первый раз изменили своему мужу?
Обвинямая: Я не буду говорить, я буду её бить так, как бил меня муж. (Резкий апперкот в подбородок. Председатель товарищеского суда теряет сознание).
Метафоры и уточнения: мёртвая душа – испепелённая, высший признак циничности – очень аккуратно тонкой швейной иголкой рассматривать пепел, передвигать пепелинки с места на место, накалывать их одну на другую, рассуждать вслух, указывать пеплу, как поступать в той или иной ситуации.
Досье: Н. (в 1 сцене – обвиняемая, во 2 сцене – обвинитель, председатель товарищесткого суда), Лев по гороскопу, характер нордический, по образованию – юрист, служебные связи в г. Москве, шизофрения по отцовской линии, профессиональное заболевание – синдром «прокурорчик», основной диагноз – синдром «клещ».
Досье: Т. (в 1 сцене – обвинитель, во 2 сцене – обвиняемая), провинциалка, гуманитарное образование, актриса, шифр диагноза F58894.
Н. не любила, когда с ней ссорились, ещё она не любила родственников из провинции, их везде надо было водить, они категорически её раздражали. Особенно нервировало, когда Т. по её сотовому принимала роуминговые звонки из дома, она вдруг неожиданно взвизгивала: «Ой, там у меня кончились деньги». Т. деньги чужие уважала, отцу проорала по-деревенски «деньги кончились» и расстроенная села, руки сложила на коленях, запричитала: «Даже с отцом не поговорила». Н. не удивилась, резко прохрипела: «Ну, это его проблемы». И тут Т. заголосила, сначала очень тихо (всю ночь они просидели с сестрой за разговором, откровенничали, как самые близкие на свете подруги, отец волнуется бесконечно, она, как маленькая, как в детстве, скучает, и вдруг этот деловой тон: «Это его проблемы», побежала из кухни в комнату рыдать. Через два часа сестра заглянула: «Птичку жалко. У меня не театр, у меня – семья». Оставаться не было смысла. Утром Т. уехала, поддерживать отношения с сестрой перестала.
Прошло восемь лет. За это время Н. почувствовала такой вакуум добросердечия, что мысли её всё чаще стали обращаться к Т. Та чувствовала непрерывное ментальное внимание сестры, старалась не обращать внимания, но всё чаще стала попадать под контроль. Особенно Н. интересовали московские связи Т. Обнаружив очередной интернетовский адресок с московской пропиской Н. скинула туда незатейливое письмецо: «Мы предлагаем Вам сотрудничество. Сумма – 40 тыс. долларов. Т. должна перестать дышать». Адресат ответил заинтересовано.
Убивать он её не хотел, он хотел, чтобы она просто не доехала обратно домой, просто потерялась, без денег, без документов, и ненароком всегда её терял, когда они прогуливались. Но она постоянно откуда-то выныривала, это начинало раздражать. Однажды предложил ей посмотреть стихи Эзра Паунд. Она спросила, как всегда открыто, не кичась незнанием: «Кто такая Эзра Паунд»? Он долго хохотал и решил её не убивать, а потребовать с сестры деньги за секс. В конце концов, какая разница, как убить человека, можно просто унизить. Сестрица долго будет над ней глумиться.
Где-то в поле возле Магадана,
Посреди опасностей и бед,
В испареньях мёрзлого тумана
Шли они за розвальнями вслед.
От солдат, от их лужёных глоток,
От бандитов шайки воровской
Здесь спасали только околодок
Да наряды в город за мукой.
Вот они и шли в своих бушлатах –
Два несчастных русских старика,
Вспоминая о родимых хатах
И томясь о них издалека.
Вся душа у них перегорела
Вдалеке от близких и родных,
И усталость, сгорбившая тело,
В эту ночь снедала души их,
Жизнь над ними в образах природы
Чередою двигалась своей.
Только звёзды, символы свободы,
Не смотрели больше на людей.
Дивная мистерия вселенной
Шла в театре северных светил,
Но огонь её проникновенный
До людей уже не доходил.
Вкруг людей посвистывала вьюга,
Заметая мёрзлые пеньки.
И на них, не глядя друг на друга,
Замерзая, сели старики.
Стали кони, кончилась работа,
Смертные доделались дела...
Обняла их сладкая дремота,
В дальний край, рыдая, повела.
Не нагонит больше их охрана,
Не настигнет лагерный конвой,
Лишь одни созвездья Магадана
Засверкают, став над головой.
1956
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
