Андрей Белый. Петербург. Весь роман тикает бомба, обречённая взорваться, потому что я пролистала предисловие, и я это знаю. А она не взрывается, она тикает, уже тикает в виске, уже тикАют герои, и я уже одна с этой бомбой схожу с ума. Нет, Николай Аполлонович тоже ждёт, только он бомбу потерял и не знает, где она. И я не знаю. И мы оба ждём. В таинственном холодном трагическом городе. Слова промозглые капают за воротник, экипажем проносятся мимо, кружат, завораживают, повторятся, потому что кружат, нагнетают, закручивают пружину. И при этом ещё тикает бомба, и мы её потеряли, и где она грохнет неизвестно. О судьбах России думалось плохо, потому и не думалось, что эта работа была уже в подсознании: ощущение не из приятных – общее напряжение во всех героях, в словах, жестах; погода неимоверно изматывающая душу и бомба – тик-так, как курсор сейчас плясал, тик-так неизбежное. Белый нервен, Белый всемогущ: всех обуздать, всех подчинить, заставить слушать – тик-так, тик- так, тик-так, взрывать бомбу мысленно, потом по-настоящему, но как-то замедленно, как будто ещё раз мысленно, но нет, уже всё…
Отказом от скорбного перечня - жест
большой широты в крохоборе! -
сжимая пространство до образа мест,
где я пресмыкался от боли,
как спившийся кравец в предсмертном бреду,
заплатой на барское платье
с изнанки твоих горизонтов кладу
на движимость эту заклятье!
Проулки, предместья, задворки - любой
твой адрес - пустырь, палисадник, -
что избрано будет для жизни тобой,
давно, как трагедии задник,
настолько я обжил, что где бы любви
своей не воздвигла ты ложе,
все будет не краше, чем храм на крови,
и общим бесплодием схоже.
Прими ж мой процент, разменяв чистоган
разлуки на брачных голубок!
За лучшие дни поднимаю стакан,
как пьет инвалид за обрубок.
На разницу в жизни свернув костыли,
будь с ней до конца солидарной:
не мягче на сплетне себе постели,
чем мне - на листве календарной.
И мертвым я буду существенней для
тебя, чем холмы и озера:
не большую правду скрывает земля,
чем та, что открыта для взора!
В тылу твоем каждый растоптанный злак
воспрянет, как петел ледащий.
И будут круги расширятся, как зрак -
вдогонку тебе, уходящей.
Глушеною рыбой всплывая со дна,
кочуя, как призрак - по требам,
как тело, истлевшее прежде рядна,
как тень моя, взапуски с небом,
повсюду начнет возвещать обо мне
тебе, как заправский мессия,
и корчится будут на каждой стене
в том доме, чья крыша - Россия.
июнь 1967
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
