На одной маленькой Белой планете жили очень интересные живые существа — бамсики. Они были похожи на головастиков, только их хвостики были длинными-длинными, что иногда мешало им как следует передвигаться по суше и вести нехитрое коллективное хозяйство. У них были крохотные ножки, чтобы ходить, хотя, большую часть жизни они проводили, плавая в воде. Были и ручки — ну как же без них! Умели бамсики разговаривать, смеяться, удивляться. Любили поиграть, вкусно поесть и попить чайку с вареньем. Но это так, в свободное время. В рабочее время они готовились к выполнению главной задачи своей жизни — внедрению. Это была очень сложная задача, в которой принимало участие почти всё население Белой планеты. Планета принадлежала одной из галактик в огромной, практически бесконечной, вселенной. Галактик было два вида. В одних находились Белые планеты с бамсиками, а в других... О, там были живые желтые планетки, Ваоки, похожие на одуванчики, цветущие ранней весной. И планетки эти были теплыми и сладкими, как сгущенное молоко. В каждой галактике находилась или одна Белая планета, или одна Ваока...
Так вот. Вернемся к нашей маленькой Белой планете. Там, в одном из домов, жил бамсик по имени Тилли. Это был необычный бамсик — он умел делать сальто, из-за чего его учитель, Гилиней, предрекал ему замечательное будущее: стать внедренным. Внедриться в сладкую желтую планетку — что может быть прекрасней? Дать начало новой галактике, продлить свою жизнь уже в новом качестве, вместе с Ваокой превращаясь в капсулу-клетку, которая быстро растет и делится, где каждая новая частичка растет и делится, растет и делится...
Тилли был быстрым и ловким, его хвостик — упругим и сильным, что позволяло бамсику хорошо отталкиваться перед прыжком. Старый Гилиней рассказывал Тилли о тех трудностях, которые предстоят в борьбе за внедрение, и молодой бамсик всё больше и больше тренировался и всё реже выходил погулять с друзьями.
Однажды Тилли почувствовал еле заметное движение воздуха, которое нарастало, и через какое-то время превратилось в приятный теплый ветер. «Началось», — подумал бамсик. И действительно, началось! Их галактика и галактика с Ваокой стали приближаться друг к другу. Потом нежно прикасаться, ласкаясь и шепча какие-то особые слова. А в это время на Белой планете проносились горячие ураганы и холодные ливни, вода выходила из берегов и затопляла окрестности. Бамсики стали готовиться к внедрению. Сигналом к вылету на задание должно было послужить максимальное сближение двух галактик, что сопровождалось сильнейшим порывом ветра, который подхватывал бамсиков и мощным толчком выводил их за пределы своей галактики, давая быстрее добиться цели — войти в пушистую сладкую Ваоку...
...Они собрались на главной площади планеты. Расправляли хвостики, шутили, подбадривая друг друга. Они знали, что скорей всего умрут, но всё-таки, в глубине души надеялись, что станут внедренными. Вся беда заключалась в том, что проникнуть в Ваоку мог только один единственный бамсик. Кто станет этим счастливчиком, заранее никому и никогда не было известно. Все остальные были обречены на смерть.
И вот наступил главный момент их жизни. Галактики сблизились! Мощный поток горячего ветра захватил, закружил бамсиков и толкнул их вперед, к цели, к заветной Ваоке. Тилли оказался где-то в середине всех бамсиков, но старался изо всех сил побыстрее шевелить хвостиком, чтобы опередить товарищей. Недалеко от него двигался Гилиней, который, прежде, чем отстать, успел крикнуть: «Сальто! Тилли, делай са-а-альто!» Тилли, приободренный учителем, сделал своё коронное сальто и оказался в тройке лидеров. Уже впереди виднелась желтая поверхность Ваоки, а Тилли всё еще отставал. Оставалось совсем немного до цели, а силы были на исходе. «Нет! — закричал Тилли, — Я смогу! Я люблю тебя, Ваока!» И прыгнул еще раз, и распрямился, как пружина, и вонзился всем своим любящим телом в сладкую Ваоку, и она приняла бамсика в свою желтую мякоть, обволокла густым соком, и стали они одним целым, капсулой-клеткой, которая начала расти и делиться на две, каждая из которых — тоже на две, и так долго-долго, пока на свет не появилась новая галактика. Маленькая. Орущая. А потом сонная, смешная и улыбающаяся. На этот раз родилась галактика с Ваокой. В одной из клеточек малышки жил бамсик Тилли, который постарел, и, как добрый дедушка, нашептывал растущей галактике разные веселые сказки...
В начале декабря, когда природе снится
Осенний ледоход, кунсткамера зимы,
Мне в голову пришло немного полечиться
В больнице # 3, что около тюрьмы.
Больные всех сортов - нас было девяносто, -
Канканом вещих снов изрядно смущены,
Бродили парами в пижамах не по росту
Овальным двориком Матросской Тишины.
И день-деньской этаж толкался, точно рынок.
Подъем, прогулка, сон, мытье полов, отбой.
Я помню тихий холл, аквариум без рыбок -
Сор памяти моей не вымести метлой.
Больничный ветеран учил меня, невежду,
Железкой отворять запоры изнутри.
С тех пор я уходил в бега, добыв одежду,
Но возвращался спать в больницу # 3.
Вот повод для стихов с туманной подоплекой.
О жизни взаперти, шлифующей ключи
От собственной тюрьмы. О жизни, одинокой
Вне собственной тюрьмы... Учитель, не учи.
Бог с этой мудростью, мой призрачный читатель!
Скорбь тайную мою вовеки не сведу
За здорово живешь под общий знаменатель
Игривый общих мест. Я прыгал на ходу
В трамвай. Шел мокрый снег. Сограждане качали
Трамвайные права. Вверху на все лады
Невидимый тапер на дедовском рояле
Озвучивал кино надежды и нужды.
Так что же: звукоряд, который еле слышу,
Традиционный бред поэтов и калек
Или аттракцион - бегут ручные мыши
В игрушечный вагон - и валит серый снег?
Печальный был декабрь. Куда я ни стучался
С предчувствием моим, мне верили с трудом.
Да будет ли конец - роптала кровь. Кончался
Мой бедный карнавал. Пора и в желтый дом.
Когда я засыпал, больничная палата
Впускала снегопад, оцепенелый лес,
Вокзал в провинции, окружность циферблата -
Смеркается. Мне ждать, а времени в обрез.
1982
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
