«Беги толпы. Беги толпы. Каждый контакт с нею портит твою жизнь» - М. Веллер.
Поднявшийся не похож на никогда не падавшего.
Есть разные жизни – жизнь видовая, жизнь ближнего, твоя жизнь и т. д. Думаю, что не только я могу составить список, - «Ушедшие при жизни»
Кто – то обидится, кто – то подумает, что заношусь, почти все не поймут, и, тем не менее: разве нужно доказывать, что имеет место деградация большинства? Дальше труднее: разве не понятно, что деградировавший рядом, да еще и на твоих глазах, пусть даже близкий, становится не интересен? А как насчет того, что по мере собственного роста нужно отказываться от общения с отстающими, обрезать тех, кто не может и не хочет тянуться? И как результат: наклоняться труднее, чем подтягиваться. Если ты привык дышать чистым кислородом, то тебя уже не тянет к выхлопной трубе. В отличие от ближнего, которому это жизненно необходимо. Тебя, вымотанного своим занятием и знающего это занятие изнутри, тянет к тому, кто тебя понимает навскидку.
«В жизни каждого художника наступает время, когда ему хочется говорить и быть только с равными себе» - Дина Рубина, мое, к сожалению, недавнее, но не ставшее от этого менее потрясающим, открытие.
…лет тридцать тому уже думал о вещах, о которых стоило бы чуть позже. Думалось как-то само собой. Не то, что сейчас, после шестого десятка, т. е. уже целенаправленно. Это было плохо, потому что, думая сам в себе, постигал истины о которых редко с кем можно было поговорить. Как их обнажить, как вклинить в разговоре между "как дела? сколько стоит газ? яйца опять подорожали! мой дядя с Гагариным в волейбол играл и в сауне водку пил! сосед, сука, всю ночь гульбанил, спать не давал! дворничиха, падла, с моим котом не поздоровалась! немецкий «ТИГР» против нашего Т-34 – консервная банка! проснулся утром - печень…почки…сердце…голова…- это все – радиация, бля!"- слушаешь по полтора-два часа и не перебьёшь же своим «…сиротство мятым плащиком с гвоздя свисает, и по руке пустой надежда мне гадает, и из-под век, опущенных от скуки, печаль мне сыплет бриллианты в руку». И некуда деться со своими экзерсисами, потому что это, как минимум, или «бред пьяного ежика после пятого стакана» или просто не к месту и не с тем человеком.... А таких вот «не тех» рядом с тобой больше, чем «тех». Вот так и получается, что растёт мысль, растёт сознание, растёт пространство вокруг тебя километрами прочитанных страниц и строчек, огораживаясь забором из сотен, тысяч переплётов, и вот уже другу непонятно, где, в каких эмпиреях ты летаешь, потому что всё меньше понимаешь его жизнь. И скучно с ним становится не потому, что не о чем говорить, а потому что он! тебя! не понимает, не понимает твоего счастья, не понимает, как можно не смотреть заседание Верховной Рады и не ругаться с соседями, не обсуждать очередной сериал и даже не покупать TV программу.
«– Тот, кто умеет дышать воздухом моих сочинений, знает, что это воздух высот, здоровый воздух. Надо быть созданным для него, иначе рискуешь простудиться. Лед вблизи, чудовищное одиночество – но как безмятежно покоятся все вещи в свете дня! как легко дышится! сколь многое чувствуешь ниже себя! - «Эссэ хомо!»- Ф. Ницше
Я люблю друзей, но мне неудобно, потому что не могу поддержать обсуждение очередной серии, я просто даже не знаю, что это и о чём там речь, я просто молчу, а из души в трубку вырывается мой мир, мир в котором я живу, и я о нём кричу, пока до меня доносится очередная сплетня, кричу во всё горло, хочу, чтобы он хоть немножечко узнал, что есть я, есть человек, с которым он общается уже 30 лет и не знает меня совсем! Кричу, а он меня не слышит, и мы снова говорим о ценах, о «предательнице» - жене и «гаденыше» - сыне, о работе и ужине, сколько стоит газ и почему теща такая дура.... И оттого, наверное, создаётся ощущение, что я много-много старше, потому что я расту, каждый день, с каждой новой страницей прочитанного, с каждой новой строчкой написанного, и, наверное, со всеми его проблемами, которые я слушаю по полтора часа, его «рассказы» позволяют мне расти ещё выше, быть ещё мудрее, и оттого казаться много-много старше.
В «Рыбацкой мэрфологии» однажды написал – «Если ты поймал больше остальных, поблагодари всех!» Что ж, спасибо им! Они помогают мне не сойти с ума от моей, как мне казалось, непригодности. А вот от сиротства это все равно не спасает. От сиротства в смысле отсутствия связи с друзьями, с теми, кто тебя сотворил и привел в твой мир, в его нынешнее status quo.
"Жизнь корoтка - и надо уметь… Надо уметь уходить с плохого фильма, бросать плохую книгу, уходить от плохого человека. Их много.Дело, не идущее - бросать. От посредственности - уходить. Время дороже. Жизнь коротка. Лучше поспать, поесть, посмотреть на ребенка, на огонь, на женщину, на воду. Закон один: Уходить. Бросать. Бежать. Захлопывать или не открывать. Чтоб не отдать этому миг, назначенный для другого" - М. Жванецкий.
…частое ощущение, пишу не для кого-то, а для себя любимого. В лом напрягаться куда-то в определенную сторону. Это все равно, что подыскивать себе удобные наручники или пытаться изобрести грабли, на которые еще не ступала нога человека. Не люблю балансировать.
Благодарно книксовать ножкой и мерсикать понарошку тем более.
Величайшее несчастье быть особенным, а жить, как все люди. Величайшая мудрость быть особенным, жить, как все люди и не комплексовать по этому поводу. Не вписывающийся в каноны, непонятный и не понятый, мечтающий быть пóнятым, а не понятЫм. Не псих, но не нормальный, не такой, как все, поэтому вызывающий, у окружающих раздражение и даже озлобление. Отсюда космический холод, безвоздушное пространство, безграничное одиночество. Отсюда потрясенная душа, не попадающая в резонанс с другими.
Великое испытание – обладать цельной, неделимой, не способной к клонированию душой. Быть с другой планеты, из другой плаценты.
Еще не осень - так, едва-едва.
Ни опыта еще, ни мастерства.
Она еще разучивает гаммы.
Не вставлены еще вторые рамы,
и тополя бульвара за окном
еще монументальны, как скульптура.
Еще упруга их мускулатура,
но день-другой -
и все пойдет на спад,
проявится осенняя натура,
и, предваряя близкий листопад,
листва зашелестит, как партитура,
и дождь забарабанит невпопад
по клавишам,
и вся клавиатура
пойдет плясать под музыку дождя.
Но стихнет,
и немного погодя,
наклонностей опасных не скрывая,
бегом-бегом
по линии трамвая
помчится лист опавший,
отрывая
тройное сальто,
словно акробат.
И надпись 'Осторожно, листопад!',
неясную тревогу вызывая,
раскачиваться будет,
как набат,
внезапно загудевший на пожаре.
И тут мы впрямь увидим на бульваре
столбы огня.
Там будут листья жечь.
А листья будут падать,
будут падать,
и ровный звук,
таящийся в листве,
напомнит о прямом своем родстве
с известною шопеновской сонатой.
И тем не мене,
листья будут жечь.
Но дождик уже реже будет течь,
и листья будут медленней кружиться,
пока бульвар и вовсе обнажится,
и мы за ним увидим в глубине
фонарь
у театрального подъезда
на противоположной стороне,
и белый лист афиши на стене,
и профиль музыканта на афише.
И мы особо выделим слова,
где речь идет о нынешнем концерте
фортепианной музыки,
и в центре
стоит - ШОПЕН, СОНАТА No. 2.
И словно бы сквозь сон,
едва-едва
коснутся нас начальные аккорды
шопеновского траурного марша
и станут отдаляться,
повторяясь
вдали,
как позывные декабря.
И матовая лампа фонаря
затеплится свечением несмелым
и высветит афишу на стене.
Но тут уже повалит белым-белым,
повалит густо-густо
белым-белым,
но это уже - в полной тишине.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
