Мужчина — тайна для женщины, а женщина — для мужчины. Если бы этого не было, то это значило бы, что природа напрасно затратила силы, отделив их друг от друга
Иногда меня охватывает страх. Маленький, потный, от желудка идущий, страх. Я, ведь, худо-бедно, художник. В России художнику – смутно. В России нет культурного слоя, нет тех, кто вкладывает деньги в искусство, которое нравится, нет оценщиков. Не тех, кто раскручивает, а тех, кто ОЦЕНИВАЕТ. Тех, кто может сказать, кому ИНТЕРЕСНО сказать: «Тут ты, брат, чего-то не того… А вот тут – неплохо…» Нет СЛОЯ. В Европе тоже, кажись, нету уже слоя. Но там – успех и раскрутка. Там – аукционы, коллекционеры, шум, престиж. Иногда становится страшно. В самой глубине души, в самой тайной, тщеславной её части. «Я хочу успеха» – шепчет мне моя ДУШОНКА. А кто ж его не хочет?
А для успеха нужна раскрутка, искусства не нужно. Энди Уорхол и Дима Пригов тому доказательством. Для успеха нужно проституировать себя. Делать не то, что хочешь, а то, что требуется. Рисовать дрянь позаковыристее. Тусоваться. Лезть со своим «Здрассте» чёрт знает к кому, ко всякой швали.
И, главное, как выясняется, – нужно торговать своей душой. Нужно говорить то, что принято говорить в Европе, а не то, что думаешь на самом деле. Чтобы пустили. Нужно грязно ругать Россию за некие её, определённые к руганию, свойства. А я не могу ругать Россию за то, чего в ней нет. А надо. И появляется страх – не будет ничего у тебя, товарищ. Просто интересоваться тобой не будут – и всё. Коли не хочешь стать на панель.
Проще тем, кто – профессионально не знает России. Тем, кто прокрутил жизнь по тусовкам и кабакам, кто видел Россию издали, как толпу подростков и пьянчуг. Те могут говорить всё, что надо. Их совесть чиста – они просто не знают. А я, худо-бедно, – инженер. Я поездил, потёрся, я знаю тех, кто живёт в этой стране. И я научен несложным, но весьма полезным инженерным правилам проверки достоверности. Я привык читать мнение оппонентов и оценивать его всерьёз – а вдруг и правы.
Я на шкуре своей узнал, какова она, Россия. Вороватая. Но сильная. Упрямая. Обиженная. С огромным слоем бездельников и проходимцев. С ещё большим слоем тех, кто трудится, тех, кто «п…рдит, но не сдаётся», работает, кряхтит, курит в углах, упирается в железку и копит злость. На своих. На сукиных детей. На родных, посконных своих лгунов, воров, подевропников и чиновников. Которая сильно обиделась сейчас на откровенно и нагло лгущую Европу, да на тех, орущих «Слава хэроям!» и выбрасывающих вытянутую руку перед собой.
Макаревичам проще. Они могут лгать, потому что не знают правды. А я не могу. Если я начну лгать, я загублю свою душу.
И надо плюнуть на всё. Ну, не художник ты – и успокойся! Не будет ничего – и ладно.
А потом приходит стыд. Господи, прости Ты меня, грешного! Успеха захотел! Славы. Господи, прости меня, мелкого!
И – по морде себе отвешиваешь согласно тщеславию собственному – работай, сука! Живи, как человек! Данте иллюстрируешь, скотина тщеславная, а думаешь о чём?
И страх проходит на некоторое время.
