Это был Новый год.
Очередной Новый год, который я отмечал с Кризисом Среднего Мозга. Он ввалился бесцеремонно за четверть часа до боя курантов, швырнул на стол фаршированную щуку и сказал:
- Покорми её.
Щука приподняла голову, открыла правый глаз и покосилась на обомлевшие от страха рижские шпроты.
- Ч-чем? - как-то я растерялся.
- Кошачий корм есть? Подсела, дрянь такая, на отраву.
Кошачьего корма в доме не было. Вспомнил, что сердобольная соседка сверху кормит подъездного Серафимыча на площадке между этажами. Метнулся туда. Серафимыча не было, наверное зашкерился где-то от набирающей обороты уличной пальбы. Без десяти двенадцать я уже высыпал горстку китикета из кармана на стол перед зубастой головой. Щука схрумкала блюдо в два приёма и отхлебнула масла у шпрот, которые в ужасе прижались к жестяной стенке. После этого щука упала замертво.
- Готова. Можно резать – сказал Кризис Среднего Мозга. – Шампанское откупоривай.
С первым боем Курантов мы с ним чокнулись и Новый Год наступил. Через полчаса Мозг сидел полуразвалившись на диване, дожёвывая щучий хвост и рыгая шампанским. Я думал, где я буду спать. Мозг вытянул из головы одну извилину и накручивал её на палец, но извилина распрямлялась резко, с лязгом металлической стружки. Взгляд Мозга осоловел и начинал обретать навязчивую томность.
В половине второго Мозг меня трахнул и захрапел. Жаловаться было некому. В два ноль пять я укрыл его пледом и пошёл мыть посуду. А перед этим отнёс щучью голову Серафимычу в виде компенсации. Он уже выполз из укрытия и ждал чего-то подобного от Деда Мороза. В три часа я закрыл входную дверь, ключ положил под коврик и побрёл прочь от своего докризисного состояния. Потому что твёрдо решил на этот раз выкарабкаться сам. Безо всякого щучьего веления.
Внезапно стошнило. Но в три часа двадцать пять минут задышалось легче.
- Э, мужик! С Новым Годом!
Мне показалось, что я снова стал различать речь людей.
А иногда отец мне говорил,
что видит про утиную охоту
сны с продолженьем: лодка и двустволка.
И озеро, где каждый островок
ему знаком. Он говорил: не видел
я озера такого наяву
прозрачного, какая там охота! —
представь себе... А впрочем, что ты знаешь
про наши про охотничьи дела!
Скучая, я вставал из-за стола
и шел читать какого-нибудь Кафку,
жалеть себя и сочинять стихи
под Бродского, о том, что человек,
конечно, одиночество в квадрате,
нет, в кубе. Или нехотя звонил
замужней дуре, любящей стихи
под Бродского, а заодно меня —
какой-то экзотической любовью.
Прощай, любовь! Прошло десятилетье.
Ты подурнела, я похорошел,
и снов моих ты больше не хозяйка.
Я за отца досматриваю сны:
прозрачным этим озером блуждаю
на лодочке дюралевой с двустволкой,
любовно огибаю камыши,
чучела расставляю, маскируюсь
и жду, и не промахиваюсь, точно
стреляю, что сомнительно для сна.
Что, повторюсь, сомнительно для сна,
но это только сон и не иначе,
я понимаю это до конца.
И всякий раз, не повстречав отца,
я просыпаюсь, оттого что плачу.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
