А следующей зимой Чия заболела. Она лежала в пещере своего отца возле самого очага и дрожала от холода. Она закуталась в большую шкуру росомахи и все равно дрожала. Внутри у нее что-то хрипело, а от кашля болел живот и сводило ноги.
Мыа не отходил от нее уже целых три дня. Так и жил в чужой пещере. Мать не возражала: меньше ртов - больше мяса. Тем более что охотник из Мыа совсем никудышний. Сестренка Чии - Кая, худющая девочка с огромными глазами - испуганно поглядывала, как он распоряжается в ее жилище. Он ведь не просто давал Чии кислые красные ягодки. Нет, он брал оленью кость и толок их в своей глиняной чашке, наливал воду и грел на костре. Чия пила эту лечебную воду и, должно быть, поэтому до сих пор не умерла.
Когда ягодки закончились, Мыа послал Каю за новыми. Их нужно было выкопать из-под снега в низине по ту сторону холма. Но Кая не дошла до холма. Громко крича, она ворвалась в пещеру и бухнулась на шкуру при входе.
- Там птица! Большая птица!
- Мало ли больших птиц на свете, - проворчал Мыа. - Нам все равно ее не поймать.
- Хотя бы посмотри на нее! Это очень страшная птица!
- Ладно, посмотрю. А ты пригляди за сестрой.
Но Кая увязалась за Мыа и теперь стояла у него за спиной. Птицу было видно от самой пещеры. Мыа сразу понял, что ягодок он не достанет, пока птица не улетит, потому что размером она была не меньше мамонта и летала как раз над брусничным болотом. Все племя потихоньку вышло из пещер и теперь молча смотрело в небо.
Птица покружила еще немного, взмахивая широкими кожистыми крыльями, а потом вдруг повернула в сторону деревни и стала быстро снижаться. Почти все с визгом разбежались, и только Мыа видел, как птица влетела в одну из пустых пещер и осталась там.
Немного погодя любопытная Кая снова подошла к Мыа и спросила:
- Что это?
Мыа понял ее вопрос и сказал:
- Мы будем называть это - дракон.
Он сам сходил за брусникой, а когда вернулся, возле пещеры с драконом уже стояли люди и обсуждали, как его убить.
- Много мяса! Очень много! - подзадоривал охотников Рыо, стуча копьем в плотный снег. - Хватит всем!
Мыа послушал брата, хмыкнул и пошел заваривать чай.
Назавтра люди еще ничего не придумали, но построили перед входом в пещеру частокол из молодых сосен, чтобы дракон не смог выбраться. Рыо настолько разошелся, что бросил в пещеру большой камень, надеясь ранить дракона. В ответ из темноты метнулось желтое пламя, и от частокола остались обугленные пеньки.
Люди снова разбежались и больше уже не возвращались. Все поняли, что дракона им не одолеть. Но Мыа это не интересовало, потому что Чии становилось все хуже. Ее тело сделалось горячим, а щеки ввалились так, будто она месяц не ела. Мыа держал ее за руку и чувствовал, что это из него уходит жизнь.
А еще через два дня Кая вместе с ягодами принесла новость, что дракон вылез из пещеры и улетел.
- Зачем же он прилетал? - спросил Мыа, чтобы поддержать разговор.
- Не знаю. Я думала, он злой и есть хочет. Нас есть. А вышло, что просто так.
- Просто так? - переспросил Мыа. - Посиди с Чией, я пойду посмотрю.
Пробравшись сквозь остатки частокола, Мыа осторожно вошел в пещеру. Остро пахло большим опасным зверем. Стены покрылись копотью от его дыхания. На расплавленном и застывшем камне остались впечатляющие следы когтей. А в самой глубине у стены лежала мягкая зеленая шкура, излучавшая нежное, ласковое тепло.
Мыа завернул Чию в эту бесконечно теплую шкуру, лег рядом и впервые за несколько дней по-настоящему заснул. Теперь он был убежден, что ничего не бывает просто так и что все будет хорошо.
Сигареты маленькое пекло.
Тонкий дым разбился об окно.
Сумерки прокручивают бегло
Кроткое вечернее кино.
С улицы вливается в квартиру
Чистая голландская картина -
Воздух пресноводный и сырой,
Зимнее свеченье ниоткуда,
Конькобежцы накануне чуда
Заняты подробною игрой.
Кактусы величественно чахнут.
Время запираться и зевать.
Время чаепития и шахмат,
Кошек из окошек зазывать.
К ночи глуше, к ночи горше звуки -
Лифт гудит, парадное стучит.
Твердая горошина разлуки
В простынях незримая лежит.
Милая, мне больше длиться нечем.
Потому с надеждой, потому
Всем лицом печальным человечьим
В матовой подушке утону.
...Лунатическим током пронизан,
По холодным снастям проводов,
Громкой кровельной жести, карнизам
Выхожу на отчетливый зов.
Синий снег под ногами босыми.
От мороза в груди колотье.
Продвигаюсь на женское имя -
Наилучшее слово мое.
Узнаю сквозь прозрачные веки,
Узнаю тебя, с чем ни сравни.
Есть в долинах великие реки -
Ты проточным просторам сродни.
Огибая за кровлею кровлю,
Я тебя воссоздам из ночей
Вороною бездомною кровью -
От улыбки до лунок ногтей.
Тихо. Половицы воровато
Полоснула лунная фольга.
Вскорости янтарные квадраты
Рухнут на пятнистые снега.
Электричество включат - и снова
Сутолока, город впереди.
Чье-то недослышанное слово
Бродит, не проклюнется в груди.
Зеркало проточное померкло.
Тусклое бессмысленное зеркало,
Что, скажи, хоронишь от меня?
Съежилась ночная паутина.
Так на черной крышке пианино
Тает голубая пятерня.
1973
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
