Ему опять снились облака. И квадратики полей в разрывах, и слюдяные нитки рек, и пушистые зелёные леса. Он летал. Он и наяву витал в облаках. Иногда, сталкиваясь с прохожими, иногда, забывая, где находится. Все ворчали на Талера – и дома, и на улице: «Хватит тебе летать!» Бывало, совсем забывшись, он даже отрывался от земли и продолжал как-бы идти, двигаясь вперед, но при этом перебирал ногами уже в воздухе. Вот тогда гнев ближних был страшен: «Талер! Ты опять летаешь? А ну, возвращайся на землю! Нам только летающего пацана тут не хватало!» И Талер смиренно опускался на ноги, огонь внутри его гас, он съёживался и клялся себе, что никогда больше не оторвет от земли двух ног одновременно. Ведь каждый раз, когда он летал, мама плакала, а Талер очень любил маму и не хотел, чтоб она страдала.
Однажды он сорвался. То ли рядом не было строгих носителей морали нелетающих людей, то ли он слишком задумался и не слышал злых окриков, но факт остается фактом – Талер полетел. Уже, будучи метрах в двадцати от земли, он очнулся, испугался падения, закричал и… с жестким хлопком распахнул кожистые крылья. В небо над городом взлетел небольшой, но красивый дракон.
Ему опять снились люди. Кто-то улыбался, кто-то ворчал, кто-то зло ругался. Мама плакала. Он проснулся, выполз из пещеры, посидел часик на солнышке, переливаясь чешуёй и пуская во все стороны солнечные зайчики, и полетел в Город. «Талер летит, Талер летит!» – кричали дети. Он сел на центральной площади и пошёл к дому. Талер не был большим драконом, и его не боялись. Но никто не понимал, зачем дракону ходить среди людей. «Нечего тебе ходить тут! Лети, давай, отсюда!» «Эй, Талер! Раньше ходить надо было! Пока человеком был! Летел бы ты куда-нибудь подальше!» Он шёл домой и знал, мама сидит у окна и плачет...
Большой и сильный дракон летел к своей пещере. Ноздри его раздувались – он наслаждался давно обретённым полётом и недавно обретённой мощью. Эти два счастья пьянили его и на время даже заглушили совсем свежую рану. За ним на горизонте дымился город, точнее, его руины. Никого не жаль. Они травили его, они мучили его мать. Это из-за них она постоянно плакала, это они её убили. И он терпел это много лет. Теперь, когда её нет, пали оковы, сдерживающие его гнев, и он выпустил Дракона наружу.
Тщедушный щенок бежал по улице и лаял в голубое небо, на чёрную точку у самого горизонта. Он оббежал полгорода и понял, что остался совсем один. Почему эта большая летающая собака не сожгла его вместе со всеми?* Но какая она красивая! Как она летает! Какие крылья! Щенок вдруг заметил, что бежит чуть-чуть над землей. Он взвизгнул от испуга, упал на все четыре лапы, кувыркнулся через голову и сел. Чёрная точка в небе скрылась за горизонтом.
--------------------------
* - отсыл к "Догвилю" Ларса фон Триера
да, трудно. также, как и человеком ))
Я дописал 2 абзаца. Боюсь, что этот дракон уже стал другим (
Теперь это Дракон с судьбой... Мне вспомнился финал Приглашения на казнь. Декорации всегда рассыпаются, суть проявляет себя, это неизбежно. И хочется перечитать и подумать...
не всегда все предопределено, но какие-то события становятся вехами.
Повзрослеет и улетит от людей окончательно. И мамины слезы не удержат.
Мама умрет и он их съест - дописал чуток. Ладно, не съест... просто убьет. Это жизнь, увы (
Месть обиженного... да, такое часто бывает.
Мне прочиталось так, что не только в мести дело. Он просто осознал свою суть, принял себя, как именно дракона. Ну, представь, был бы зелененький кузнечик, так и мести никакой бы не было. А дракон не может быть никем иным, он только и всего лишь дракон... И месть его драконья, и вообще все. И стал Драконом с судьбой дракона.
Конечно, не только месть, но и она тоже... Вырос и принял свою природу, как и положено. И оставил после себя лишь руины.
Героиня Догвиля отчасти сама провоцирует жителей, подчиняясь им как раба, без намека на отпор - проверяя, до чего может довести абсолютная власть над беззащитным существом. Триер по сути экранизировал достоевское "Если Бога нет, все позволено". Так и получилось: нет контролера - все едут зайцами.
это больше про его Антихриста. А здесь в частности и о том, что черствость и жестокосердие людское служат причиной их бед. Добрыми словами и отношением злая натура Дракона не была бы разбужена, и Дракон бы остался маленьким и красивым...
Короче - людская натура отвратительней драконьей порой.
да, хороший вариант. триеровский. А, может, он превращался в птицу красивую или бабочку? Но все понукания и издевки заставили его стать драконом. Эдакий селф мейд? Причем, в начале он был переливающимся маленьким дракошей... Может, наша природа формируется извне еще более, чем изнутри?
Забыл точные цифры, но утверждают, что только 2 процента (не помню, но мизер) людей изначально определенно на стороне зла и столько же на стороне добра. Другие определяются по обстоятельствам...
Бытие определяет Дракона и не только Дракона... Любопытно, сам Триер входит в два добрых процента или наоборот? По моему, он тоже такой Дракон...
хз... убивать за маму- наверное, экстремизм в какой-то его ветке...
иногда хочется убить всех- но это тупик...
как тут нащёт кармы? персонажу не объясняли, что он лишен будущего? ну что его потомки будут оплачивать эту его горячность до 7 колена?
ну а вообще кроме шуток я почитала директивы нашего руководства по части эвакуации и помощи пострадавшим от лучевой болезни из районов края- ваш дракон называецца товарищ Ын и вполне так реалистичен
Мой дракон вполне гуманен и средневековен - плюется исключительно огнем! никакой радиации. Я его спросил - с товарищем Ыном он не знаком, но... если товарищ вкусный, то не прочь и познакомиться. (Драконье начало уже прочно завоевало главенство в голове у бедняги).
А кроме шуток, если над тобой всю жизнь издеваются люди, ничтожнее тебя, мучают и убивают твою мать, то... Суд на Земле их карать не собирался. Суд божий? Надо спросить у талера, в каких богов он верит(это ведь не наше средневековье!). Может, как раз в Бога-Дракона? )) тогда он и покарал!)...
Не, я ни в коем случае его не оправдываю, я всего лишь понимаю...
Чтобы оставить комментарий необходимо авторизоваться
Тихо, тихо ползи, Улитка, по склону Фудзи, Вверх, до самых высот!
За Москва-рекой в полуподвале
Жил высокого роста блондин.
Мы б его помянули едва ли,
Кабы только не случай один.
Он вставал удивительно поздно.
Кое-как расставался со сном.
Батарея хрипела гриппозно.
Белый день грохотал за окном.
Выпив чашку холодного чаю,
Съев арахиса полную горсть,
Он повязывал шарф, напевая,
Брал с крюка стариковскую трость.
Был он молод. С лохматой собакой
Выходил в переулки Москвы.
Каждый вправе героя гулякой
Окрестить. Так и было, увы.
Раз, когда он осеннею ночью
Интересную книгу читал,
Некто белый, незримый воочью,
Знак смятенья над ним начертал.
С той поры временами гуляка
Различал под бесплотным перстом
По веленью незримого знака
Два-три звука в порядке простом.
Две-три ноты, но сколько свободы!
Как кружилась его голова!
А погода сменяла погоду,
Снег ложился, вставала трава.
Белый день грохотал неустанно,
Заставая его в неглиже.
Наш герой различал фортепьяно
На высоком одном этаже.
И бедняга в догадках терялся:
Кто проклятье его разгадал?
А мотив между тем повторялся,
Кто-то сверху ночами играл.
Он дознался. Под кровлей покатой
Жили врозь от людей вдалеке
Злой старик с шевелюрой косматой,
Рядом - девушка в сером платке.
Он внушил себе (разве представишь?
И откуда надежды взялись?),
Что напевы медлительных клавиш
Под руками ее родились.
В день веселой женитьбы героя
От души веселился народ.
Ели первое, ели второе,
А на третье сварили компот.
Славный праздник слегка омрачался,
Хотя "Горько" летело окрест, -
Злой старик в одночасье скончался,
И гудел похоронный оркестр.
Геликоны, литавры, тромбоны.
Спал герой, захмелев за столом.
Вновь литавры, опять геликоны -
Две-три ноты в порядке простом.
Вот он спит. По январскому полю
На громадном летит скакуне.
Видит маленький город, дотоле
Он такого не видел во сне.
Видит ратушу, круг циферблата,
Трех овчарок в глубоком снегу.
И к нему подбегают ребята
Взапуски, хохоча на бегу.
Сзади псы, утопая в кюветах,
Притащили дары для него:
Три письма в разноцветных конвертах -
Вот вам слезы с лица моего!
А под небом заснеженных кровель,
Привнося глубину в эту высь,
С циферблатом на ратуше вровень
Две-три птицы цепочкой.
Проснись!
Он проснулся. Открытая книга.
Ночь осенняя. Сырость с небес.
В полутемной каморке - ни сдвига.
Слышно только от мига до мига:
Ре-ре-соль-ре-соль-ре-до-диез.
1977
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.