Летние сумерки были прохладными и серыми с оранжево-фиолетовыми прожилками заката. Казалось, ничто не могло нарушить кладбищенскую тишину. Ан нет. На одной из могил со скрипом приподнялась надгробная плита, и показалась костлявая рука. Потом появился череп, проломленный в затылочной части. Затем и весь скелет выбрался наружу. Проковылял метра три, остановился у кованой железной оградки и тихо позвал:
- Клара, дорогая, выходи!
- Карл, помоги мне, никак с плитой не справлюсь! — послышался приглушенный голос из-под земли.
Карл подошел к могиле, уперся костлявыми руками в холодный мрамор, и сдвинул злосчастную плиту. Из-под неё выбрался другой скелет, поменьше ростом. Клара. Она кинулась в объятия Карла и склонила свой череп на его ключичную кость.
- Ну, будет тебе. Пойдем, прогуляемся. Смотри: облака исчезли, а луна такая большая и круглая! — сказал Карл и потянул подругу за собой.
Они ходили по кладбищу, рассматривали памятники, Клара прикасалась к живым цветам и вздыхала. Возле одной из могил они сели на скамейку, рядом с которой росли ароматные маттиолы.
- А помнишь, как мы с тобой, еще когда были детьми, пришли сюда однажды ночью, поспорив с ребятами? — проговорил Карл, сжимая руку Клары. — Как было жутко и мрачно! Если бы мы знали тогда, что здесь спокойно и не страшно...
Да, она помнила. Всё. Как росли в одном дворе, как встречались, будучи подростками, и мечтали пожениться.
...Карлу было восемнадцать, Кларе — семнадцать, когда они разбились насмерть на мотоцикле, впечатавшись в подрезавший их грузовик.
Ревет сынок. Побит за двойку с плюсом,
Жена на локоны взяла последний рубль,
Супруг, убытый лавочкой и флюсом,
Подсчитывает месячную убыль.
Кряxтят на счетаx жалкие копейки:
Покупка зонтика и дров пробила брешь,
А розовый капот из бумазейки
Бросает в пот склонившуюся плешь.
Над самой головой насвистывает чижик
(Xоть птичка божия не кушала с утра),
На блюдце киснет одинокий рыжик,
Но водка выпита до капельки вчера.
Дочурка под кроватью ставит кошке клизму,
В наплыве счастья полуоткрывши рот,
И кошка, мрачному предавшись пессимизму,
Трагичным голосом взволнованно орет.
Безбровая сестра в облезлой кацавейке
Насилует простуженный рояль,
А за стеной жиличка-белошвейка
Поет романс: "Пойми мою печаль"
Как не понять? В столовой тараканы,
Оставя черствый xлеб, задумались слегка,
В буфете дребезжат сочувственно стаканы,
И сырость капает слезами с потолка.
<1909>
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
