Наблюдатель явился-таки пред мои очи. Как в кино про шпионов. Спустя годы ситуация кажется комичной, но тогда…
Хруст ветки… Я оборачиваюсь. От дерева медленно отделяется фигура в черном обтягивающем костюме, капюшон надвинут по самые глаза. Мое сердце учащенно бьется. Мои руки непроизвольно выхватывают из коляски Саньку. Я прижимаю его к себе, и мы несемся по лесу. Адреналин извергается в мою кровь в таком количестве, что уже непонятно — бегу я или лечу. И можно фиксировать новый мировой рекорд по бегу. Но некому. Если только — преследующему нас незнакомцу. Он не отстает и что-то кричит. Но у меня в ушах свистит ветер, я ничего не слышу. Наконец — спасение! Двое мужчин средних лет, я их знаю, они почти каждое утро встречаются мне — вроде бы спортсмены, у них одинаковая спортивная форма. Мы с Санькой практически врезаемся в мужчин, а они, как по команде, сдвигают плечи, заслоняя нас, и напряженно ждут преследователя. Тот подбегает, долго не может отдышаться, машет рукой, издавая непонятные хрипы. А я даже боюсь взглянуть в его сторону. Мне страшно. Один из спортсменов предупреждает: «Я звоню в полицию». А в ответ раздается до боли знакомый голос:
— Не надо… Любаня! Не бойся! Это я…
Помню, как обомлела, шлепнулась на пятую точку, разинула рот. Вид, наверно, был еще тот! Предположить, что за мной долгое время наблюдал Василий, — как такое возможно? Все что угодно, но только не такое развитие событий.
Спортсмены оказались сообразительными, хмыкнули и невозмутимо продолжили бег трусцой.
Василий помог мне подняться, виновато отводя глаза.
— И как это понимать?! — строго, скорее даже, грозно рявкнула я.
Он замялся, пожал плечами, но промолчал. Я же начала заводиться — адреналин, словно яд, расползался по организму. Хотелось истерики с трехэтажными оборотами речи, но вместо этого произошел сбой. У меня стали подкашиваться ноги, превращаясь в вату. И вообще — я вся странным образом «поплыла». Василий быстро оценил обстановку, сорвал с себя толстовку, постелил ее на траву и бережно усадил меня с Санькой. Потом достал телефон, скороговоркой дал какие-то указания и присел рядом с нами. Внука я все так же неистово прижимала к себе.
— Любаня, прости, нелепо получилось…
— Нелепее некуда, — буркнула я и исподтишка стала рассматривать Василия.
Никакого обтягивающего костюма. Это мне со страху померещилось. Обычный спортивный треник темно-синего цвета. Подстелив под меня толстовку, он остался в майке. На шее блестели капельки пота, а кожа покрылась пупырышками — смешными и эротичными. «Ой, холодно ведь, — мне стало стыдно. — Еще простудится…»
Додумать не удалось, на горизонте появилось несколько человек. Один из них вез нашу коляску. Охрана. Я ведь забыла, что мой преследователь в свободное от наблюдений за одинокими бабушками время подрабатывает олигархом.
— Ну, вы и спринтер, Василий Иванович! — рассмеялся один из приблизившихся, а потом обратился ко мне: — А вы… Вы! Да вам на Олимпийских играх нужно выступать. Все золотые медали возьмете. Точно!
Тут Санька разразился бурным плачем, и мне не удалось достойно ответить. Пока его укладывала в коляску, пока успокаивала, укачивала, мужчины тихо переговаривались. Краем глаза я увидела, что подошел еще один человек, принес куртку, и Василий с явным удовольствием нырнул в нее. Откуда-то материализовался термос с горячим чаем, стаканчики… Я и не заметила, как уже отхлебывала напиток, и приятная горячая волна разливалась по телу. Василий взмахом ресниц дал команду, и охранники буквально растворились в воздухе. «Дрессировщик, однако…»
После выпитого чая я почти успокоилась, мы дошли до ближайшей лавочки и присели. Шестым чувством я поняла, что предстоит серьезный разговор, вся как-то собралась, напряглась, готовая держать оборону.
— Не буду отрицать, вел себя по-идиотски, — покаялся Василий. — Понимаешь, я не решался подойти. У вас ведь очень приметная коляска. Во всяком случае — в нашем парке. И когда я вдруг увидел с коляской уже тебя, то испытал настоящий шок.
Я непонимающе посмотрела на него. От чего шок? Почему шок? Что особенного в том, что бабушка гуляет с внуком? В своем непонимании я упустила некоторые важные детали. «У вас», «уже тебя» — все лежало на поверхности. А Василий между тем продолжил:
— Это так неожиданно… Я и предположить не мог… Ты не представляешь, как я счастлив.
— Я не давала поводов к нашим дальнейшим встречам. И сейчас могу подтвердить — к общению с тобой не стремлюсь.
— Любанечка, как же так? А сын? Ему нужен отец, — Василий умиленно кивнул на коляску.
Горло сжало спазмом. Я начала задыхаться. Воздуха катастрофически не хватало. Последняя фраза Василия расставила все по своим местам, пазл сложился, и стало ясно, кто является Катькиным так называемым спонсором и отцом Саньки.
Кое-как справившись с охватившей меня яростью, я процедила сквозь зубы:
— Даже не смей приближаться ни к Саньке, ни к Катьке. Убью! Воспитала дочь одна, и внук не пропадет. Без такого папаши.
Я вскочила со скамейки, плюнула ему под ноги, и быстро покатила коляску прочь из парка.
— Любаня, постой! — неслось вслед. — Катя предупреждала, что ты будешь нести эту чушь про внука… Давай поговорим серьезно… Любаня…
В этой роще березовой,
Вдалеке от страданий и бед,
Где колеблется розовый
Немигающий утренний свет,
Где прозрачной лавиною
Льются листья с высоких ветвей,—
Спой мне, иволга, песню пустынную,
Песню жизни моей.
Пролетев над поляною
И людей увидав с высоты,
Избрала деревянную
Неприметную дудочку ты,
Чтобы в свежести утренней,
Посетив человечье жилье,
Целомудренно бедной заутреней
Встретить утро мое.
Но ведь в жизни солдаты мы,
И уже на пределах ума
Содрогаются атомы,
Белым вихрем взметая дома.
Как безумные мельницы,
Машут войны крылами вокруг.
Где ж ты, иволга, леса отшельница?
Что ты смолкла, мой друг?
Окруженная взрывами,
Над рекой, где чернеет камыш,
Ты летишь над обрывами,
Над руинами смерти летишь.
Молчаливая странница,
Ты меня провожаешь на бой,
И смертельное облако тянется
Над твоей головой.
За великими реками
Встанет солнце, и в утренней мгле
С опаленными веками
Припаду я, убитый, к земле.
Крикнув бешеным вороном,
Весь дрожа, замолчит пулемет.
И тогда в моем сердце разорванном
Голос твой запоет.
И над рощей березовой,
Над березовой рощей моей,
Где лавиною розовой
Льются листья с высоких ветвей,
Где под каплей божественной
Холодеет кусочек цветка,—
Встанет утро победы торжественной
На века.
1946
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
