Они стоят безликими близорукими параллелепипедами, поблескивают стеклышками, смотрят неодобрительно. Неприступные, гордые скалы, однообразные гряды, разбросанные валуны. Некоторые имеют фасеточные, как у мухи, глаза, от взгляда которых не по себе: куда бы ни двигался — везде настигает, приманивает и пригвождает. Будь ты хоть десятник неробких, чувствуешь себя букашкой рядом с чудовищем. Везде за тобой наблюдают, следят и подглядывают. Ходишь с привычной щекоткой в затылке. И лишь в конце дня возвращаешься к одному из молчаливых монстров, предъявляешь специальный металлический предмет и тогда... Всё накопленное за день тепло и нерастраченный уют вспыхивают, окутывают. Пещерка разбухает светом, и суровая скала смягчается, направляя внимание вовнутрь, и становится домом.
На четверых нетронутое мыло,
Семейный день в разорванном кругу.
Нас не было. А если что и было –
Четыре грустных тени на снегу.
Там нож упал – и в землю не вонзится.
Там зеркало, в котором отразиться
Всем напряженьем кожи не смогу.
Прильну зрачком к трубе тридцатикратной –
У зрения отторгнуты права.
Где близкие мои? Где дом, где брат мой
И город мой? Где ветер и трава?
Стропила дней подрублены отъездом.
Безумный плотник в воздухе отвесном
Огромные расправил рукава.
Кто в смертный путь мне выгладил сорочку
И проводил медлительным двором?
Нас не было. Мы жили в одиночку.
Не до любви нам было вчетвером.
Ах, зеркало под суриком свекольным,
Безумный плотник с ножиком стекольным,
С рулеткой, с ватерпасом, с топором.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.