Много, много лет прошло с того дня, как Ламья осознала себя магом. Время красивой серебряной змеёй проползало из прошлого в будущее, иногда запутываясь и крутясь на месте, пытаясь укусить собственный хвост, иногда поворачивая в обратную сторону. Пространства открывали свои тайны и величие. Знание приходило постепенно. Самое удивительное, что нет ему конца. Из сегодняшнего момента можно подумать, что знаешь очень много, но оглянись назад и рассмеёшься, какие мелкие «хищники» пугали до убегания пульса в пятки, нынешние навыки и не представлялись, и осознаешь, насколько выросли умения и силы.
– Какая же тоска внутри…
Здесь она чужая, на планете, где воплощаются и получают свой опыт местные очень молодые души. По сравнению даже с ней они почти младенцы, а если брать наставников или полубогов, то и вовсе – полуразумная протоплазма. Её Мир Душ находится очень далеко, и все родственные души – в «её» Вселенной и на своих планетах. Из всего «класса» только она пошла в такое сложное воплощение. Они очень гордятся и поддерживают. Нет, она не жалуется, сама хотела быстрей развиваться и получить больше опыта. А где его может быть больше, чем в таком плотном мире, полным страстей и эмоций?
– Ничего не хочется делать, замереть и застыть…
Но порой очень одиноко – не хватает своих. Конечно, можно по-быстрому в трансе сгонять туда, пообщаться, получить порцию любви и радости. Но этого недостаточно. Хочется, чтобы здесь, рядом был кто-то родной и понимающий. Чтобы можно было прижаться телом, обнять руками, смотреть любящим взглядом. Ох, уж эти телесные заморочки, с ними хорошо, конечно, но хлопотно и частенько больно…
– Невыносимо тоскливо и одиноко…
Вот сейчас как раз очень больно – ушёл в свои миры верный и сильный Зверь. Ушёл резко, неожиданно. Она не была готова, хотя он намекал, заводил разговоры, но кто прислушивается к плохому? То, что сразу – это хорошо для него, завалить такого мощного зверя можно только сразу, чтобы не мучился. Ушедшим хорошо, и ему со своими – тоже. Плохо тем, кто остался со своей памятью и привычками…
Почему-то на Земле её долговременными партнёрами становятся не люди, а звери. Что первый, что этот второй. С местными душами как-то не складывается дольше, чем одноразовый секс. Наверное, слишком разные. Ну, и опять же, как жить с ребёнком и считать его по развитию взрослым?
А что вы удивляетесь? Да, в людских телах не только «хомо сапиенсы» обитают. С улыбкой она вспомнила, как впервые увидела души внутри человеческих тел. Сначала перепугалась, потому что, ну, очень много вокруг оказалось рогатых, хвостатых, всяких разных форм и размеров тварей из различных миров. Она тоже не местная, конечно, но хотя бы похожа на человечков. Но эти!.. и да, на эту планету приходят за опытом из разных миров. Есть очень большое подозрение, что «людей в чёрном» кто-то просто «увидел». Ни один фантаст ничего не выдумывает, сознание не способно создать что-либо, чего нет во Вселенных. Просто некоторые способны считать эту информацию, увидеть, почувствовать, как угодно.
Слава богу, мир меняется. В переходном периоде (а было это год (или два?) назад) она наблюдала и активно помогала прийти новому миру на место старого. Та ещё была заварушка, тело с трудом выдержало все эти перипетии и всплески энергии. Теперь приходится восстанавливаться. И многие неместные души покинули обновлённый мир. Стало чище… Очень напрягает неповоротливость физических процессов. Всё-таки у души более высокочастотные вибрации. Там уже давно всё поменялось, а до тела только доходит. А ещё оно должно осознать новый курс, «повернуть», начать двигаться в новом направлении… господи, как же это долго! Для нетерпеливого мага нет хуже испытания.
– Тоска и одиночество невыносимы. Терять верного друга и соратника (владельцы животных знают) невозможно больно. И если собаку можно завести опять, то такой зверь снова не придёт. Он выполнил свои задачи и ушёл отдыхать к своим, оставив планете пустую телесную оболочку. Да, он готов отзываться и охранять, насколько возможно в тонком теле. Но это же не то, что обнять и прижаться…
И как раз в такие периоды уязвимости появляются любители дармовой энергии. Сначала какая-то тварь, прячась за спиной, прокусила защиту, потом стали появляться неприятные типы из прошлого.
Это обычные люди могут бездумно швыряться энергией, плакать, страдать, тосковать. У них её мало и их «хищники» слабенькие (в общемировом масштабе). Ну, повампирят жертву и оставят зализывать раны, либо съедят, как повезёт. У мага же силы намного больше, соответственно, интерес проявляют более сильные и зубастые. В общем-то, всё, как в дикой природе на этой планете: у каждого живого существа есть свой хищник, и они друг друга держат в тонусе. Единственное отличие – у мага сила растёт, периодически меняются и противники, кто наивно полагают, что тот ему «по зубам».
Как обычно, тело болью отреагировало на нападение. Пришлось вылезать из раковины апатии и срочно приходить в боевое состояние. Отлично! Всю злость и ярость на несправедливость этого мира можно безнаказанно на кого-то обрушить. И кто же тут у нас нарисовался? О, что-то новенькое: много-много маленьких туманообразных сгустков, злобных, тупых, с одной извилиной и желанием есть. Чертовски непонятно, как с этими тараканами справляться? Ладно одно существо, напряжёшься, напыжишься и порубишь на кусочки или сожжёшь. А тут…
Она всмотрелась магическим зрением: видимое пространство занято этим роем. Их миллиарды! Нет, это нереально – гоняться за каждой мелкой тварью, пока остальные будут набрасываться со спины и пробивать защиту – может и не выдержать, а латать – нужно время, но они ведь не дадут. Думай, Ламья, думай, тебе мозг дан именно для этого, а не чтобы двигать челюстями.
Что делать, что делать? Надо разведать место боя. Легко сказать, когда ты уже в самой гуще, которая тупо хочет тебя сожрать! Ладно, некоторое время продержимся, и не из-под таких опасностей выбирались.
Так, не могут такие безголовые существа самостоятельно действовать, наверняка должна быть «матка». Ага, посмотрим, оглядимся. Вон же, портал тянется из другого мира, в нём плотной массой летят ей навстречу жадные и голодные «туманчики». А там, далеко, в другом пространстве, на грани видения колышется нечто большое, тёмное и полуразумное. Магическое зрение хорошо тем, что расстояния не важны, можно настраиваться на любую удалённость. До конца непонятно, как это действует, но в голове просто проявляется образ и осознание того, что это и кто.
Как это назвать? Туманная матка? Самка? Королева? Нет, слишком много чести. Пусть будет сущность, опасная, как все щенные суки, злая и голодная, но не умнее паровоза, если решила напасть на вполне себе боевого мага.
По традиции, Ламья сконцентрировалась, «прикоснулась» к её сознанию (бояться, что та почует местонахождение поздно, война уже объявлена), предложила собрать всех до единого многочисленных отпрысков и свалить в свой мир. Добровольно и сразу. И без удивления «услышала» ответ нет. Ещё раз сделала предложение: «Уничтожу ведь тебя и всех твоих детей. Не жалко их?».. Ну, на нет и суда не будет.
Эх, битва! Когда-то ощущение силы и мощи в такие моменты вдохновляло и радовало. Но сейчас либо защита пробита, либо тоска потери мешает, была только злая ярость, слёзы и желание выжить. Хорошо, что для собственной защиты Кодексы позволяют использовать любые доступные средства.
Видел бы кто это прекрасное зрелище! В чужом тёмном пространстве гуляли сполохи яркого света, пробивающие тёмный густой туман, который не сразу заполнял образующиеся дыры. Но восполнял и восстанавливался. А самка посылала к магине новых и новых отпрысков. Когда-нибудь орда проест защиту, если слишком мешкать. Плохо, надо менять тактику. Хорошая форма – туманообразная, неуязвимая. Кто-то пробовал уничтожить туман? Это невозможно, хоть бей, хоть жги. Разве что перевести его в другое агрегатное состояние. Сделать твёрдым? Заморозить и затем разбить? Хм, такими вещами она ещё не занималась, ну, да всё приходится делать впервые. Интересно, как магу огня сделать лёд? Нечеловеческими усилиями (именно такие и приводят к просветлению) она стала искать информацию (Как где? Во Вселенной, в информационном поле, конечно!). По наитию начала затормаживать движение молекул в тумане. Огонь – это ускорение движения, заморозка, соответственно – замедление. Ой, не спрашивайте, КАК это делается. Сороконожка не думает, как именно ходят её ноги. Интуитивно, блин! Жить захочешь...
Туман уплотнялся, мысли самки замедлялись, отпрыски теряли связь и как ракеты, потерявшие наводку, тыкались куда попало. Облегчение это хорошо, но ненадолго. Что-то надо делать с замороженной тушей. Если оставить там, воспрянет ото сна и опять набросится… в общем, паразитов надо уничтожать. И куда девать этот огромный кусок полуразумного льда? Вообще, возникает много вопросов. Как полуразумная тварь дотянулась до магини? Как проделала портал между мирами? Как эта штука живёт в своём пространстве и не замерзает? Там рядом нет звезды. Звезды! Вот куда можно сбросить этот астероид. Дело за малым: дотащить до ближайшей к тому месту топки и запулить прямо в центр, надеясь, что сгорит без остатка.
В общем-то, технические моменты состыковки замёрзшего тела и горящего, горение, затем рысканье по огромному космосу и уничтожение туманных отпрысков, закрытие портала не настолько интересны, сколь утомительны и энергозатратны. В очередной раз битва выиграна. Слава Вселенной, Любви и Силе…
Зверь прижался всем телом и лизнул в ухо. Любовь и одобрение. «Я буду тебя защищать», – услышала она его мысли. И ещё почувствовала, насколько сложно и больно было такому большому, красивому и мощному телу быть втиснутым хоть и в сильное, но человеческое. Постоянное неудобство, даже боль. А ещё это хождение на двух лапах при привычном – на четырёх. И постоянные эмоции, часто негативные (из-за боли), отторжение и терпеливое смирение. Нет уж, пусть лучше резвится там в своём мире среди таких же зверей, где хорошо и радостно, и свободно. А она как-нибудь перетерпит разлуку. Главное, что ему хорошо.
Здесь, на земле,
где я впадал то в истовость, то в ересь,
где жил, в чужих воспоминаньях греясь,
как мышь в золе,
где хуже мыши
глодал петит родного словаря,
тебе чужого, где, благодаря
тебе, я на себя взираю свыше,
уже ни в ком
не видя места, коего глаголом
коснуться мог бы, не владея горлом,
давясь кивком
звонкоголосой падали, слюной
кропя уста взамен кастальской влаги,
кренясь Пизанской башнею к бумаге
во тьме ночной,
тебе твой дар
я возвращаю – не зарыл, не пропил;
и, если бы душа имела профиль,
ты б увидал,
что и она
всего лишь слепок с горестного дара,
что более ничем не обладала,
что вместе с ним к тебе обращена.
Не стану жечь
тебя глаголом, исповедью, просьбой,
проклятыми вопросами – той оспой,
которой речь
почти с пелен
заражена – кто знает? – не тобой ли;
надежным, то есть, образом от боли
ты удален.
Не стану ждать
твоих ответов, Ангел, поелику
столь плохо представляемому лику,
как твой, под стать,
должно быть, лишь
молчанье – столь просторное, что эха
в нем не сподобятся ни всплески смеха,
ни вопль: «Услышь!»
Вот это мне
и блазнит слух, привыкший к разнобою,
и облегчает разговор с тобою
наедине.
В Ковчег птенец,
не возвратившись, доказует то, что
вся вера есть не более, чем почта
в один конец.
Смотри ж, как, наг
и сир, жлоблюсь о Господе, и это
одно тебя избавит от ответа.
Но это – подтверждение и знак,
что в нищете
влачащий дни не устрашится кражи,
что я кладу на мысль о камуфляже.
Там, на кресте,
не возоплю: «Почто меня оставил?!»
Не превращу себя в благую весть!
Поскольку боль – не нарушенье правил:
страданье есть
способность тел,
и человек есть испытатель боли.
Но то ли свой ему неведом, то ли
ее предел.
___
Здесь, на земле,
все горы – но в значении их узком -
кончаются не пиками, но спуском
в кромешной мгле,
и, сжав уста,
стигматы завернув свои в дерюгу,
идешь на вещи по второму кругу,
сойдя с креста.
Здесь, на земле,
от нежности до умоисступленья
все формы жизни есть приспособленье.
И в том числе
взгляд в потолок
и жажда слиться с Богом, как с пейзажем,
в котором нас разыскивает, скажем,
один стрелок.
Как на сопле,
все виснет на крюках своих вопросов,
как вор трамвайный, бард или философ -
здесь, на земле,
из всех углов
несет, как рыбой, с одесной и с левой
слиянием с природой или с девой
и башней слов!
Дух-исцелитель!
Я из бездонных мозеровских блюд
так нахлебался варева минут
и римских литер,
что в жадный слух,
который прежде не был привередлив,
не входят щебет или шум деревьев -
я нынче глух.
О нет, не помощь
зову твою, означенная высь!
Тех нет объятий, чтоб не разошлись
как стрелки в полночь.
Не жгу свечи,
когда, разжав железные объятья,
будильники, завернутые в платья,
гремят в ночи!
И в этой башне,
в правнучке вавилонской, в башне слов,
все время недостроенной, ты кров
найти не дашь мне!
Такая тишь
там, наверху, встречает златоротца,
что, на чердак карабкаясь, летишь
на дно колодца.
Там, наверху -
услышь одно: благодарю за то, что
ты отнял все, чем на своем веку
владел я. Ибо созданное прочно,
продукт труда
есть пища вора и прообраз Рая,
верней – добыча времени: теряя
(пусть навсегда)
что-либо, ты
не смей кричать о преданной надежде:
то Времени, невидимые прежде,
в вещах черты
вдруг проступают, и теснится грудь
от старческих морщин; но этих линий -
их не разгладишь, тающих как иней,
коснись их чуть.
Благодарю...
Верней, ума последняя крупица
благодарит, что не дал прилепиться
к тем кущам, корпусам и словарю,
что ты не в масть
моим задаткам, комплексам и форам
зашел – и не предал их жалким формам
меня во власть.
___
Ты за утрату
горазд все это отомщеньем счесть,
моим приспособленьем к циферблату,
борьбой, слияньем с Временем – Бог весть!
Да полно, мне ль!
А если так – то с временем неблизким,
затем что чудится за каждым диском
в стене – туннель.
Ну что же, рой!
Рой глубже и, как вырванное с мясом,
шей сердцу страх пред грустною порой,
пред смертным часом.
Шей бездну мук,
старайся, перебарщивай в усердьи!
Но даже мысль о – как его! – бессмертьи
есть мысль об одиночестве, мой друг.
Вот эту фразу
хочу я прокричать и посмотреть
вперед – раз перспектива умереть
доступна глазу -
кто издали
откликнется? Последует ли эхо?
Иль ей и там не встретится помеха,
как на земли?
Ночная тишь...
Стучит башкой об стол, заснув, заочник.
Кирпичный будоражит позвоночник
печная мышь.
И за окном
толпа деревьев в деревянной раме,
как легкие на школьной диаграмме,
объята сном.
Все откололось...
И время. И судьба. И о судьбе...
Осталась только память о себе,
негромкий голос.
Она одна.
И то – как шлак перегоревший, гравий,
за счет каких-то писем, фотографий,
зеркал, окна, -
исподтишка...
и горько, что не вспомнить основного!
Как жаль, что нету в христианстве бога -
пускай божка -
воспоминаний, с пригоршней ключей
от старых комнат – идолища с ликом
старьевщика – для коротанья слишком
глухих ночей.
Ночная тишь.
Вороньи гнезда, как каверны в бронхах.
Отрепья дыма роются в обломках
больничных крыш.
Любая речь
безадресна, увы, об эту пору -
чем я сумел, друг-небожитель, спору
нет, пренебречь.
Страстная. Ночь.
И вкус во рту от жизни в этом мире,
как будто наследил в чужой квартире
и вышел прочь!
И мозг под током!
И там, на тридевятом этаже
горит окно. И, кажется, уже
не помню толком,
о чем с тобой
витийствовал – верней, с одной из кукол,
пересекающих полночный купол.
Теперь отбой,
и невдомек,
зачем так много черного на белом?
Гортань исходит грифелем и мелом,
и в ней – комок
не слов, не слез,
но странной мысли о победе снега -
отбросов света, падающих с неба, -
почти вопрос.
В мозгу горчит,
и за стеною в толщину страницы
вопит младенец, и в окне больницы
старик торчит.
Апрель. Страстная. Все идет к весне.
Но мир еще во льду и в белизне.
И взгляд младенца,
еще не начинавшего шагов,
не допускает таянья снегов.
Но и не деться
от той же мысли – задом наперед -
в больнице старику в начале года:
он видит снег и знает, что умрет
до таянья его, до ледохода.
март – апрель 1970
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
