Я понял, что попался. Борт на Ленинград уже улетел, а следующий рейс ожидался только через двое суток. Самолет из Рубцовска опоздал по метеоусловиям, и я напрочь завис в Новосибирске без денег, которые должен был получить только в Питере. В кармане лежал пятак на автобус, остальные запасы ушли на прощальный банкет с коллегами по экспедиции. Замкнулся круг…
Разумеется, можно было лететь через Москву, но за переоформление билета надо было заплатить какой-то смешной комиссионный сбор. Но такой возможности я не имел. И совершенно не знал, что же мне делать…
- Извините, вы не в курсе? Рейс на Москву будет сегодня?
Девушка обратилась ко мне. Вероятно мои борода и штормовка внушали ей доверие.
- Будет. И скоро. Вы из Рубцовска? Я видел вас в самолете.
- Да. В Ленинград добираюсь. Через Москву можно долететь?
- Какое совпадение! Долетите, конечно. Это, правда, не очень удобно. Придется в другой аэропорт переезжать. Но ничего страшного нет.
- Вы тоже туда? Как здорово! Я из Сибири впервые лечу. Волнуюсь очень.
- Туда. Но мне придется торчать здесь до послезавтра. Мои деньги в Питере. Ситуация глупая и безвыходная.
- Ой! А денег много надо на переоформление билета?
- Пятьдесят копеек. И до Шереметьева надо добраться. Не больше рубля, наверно.
- Всего рубль? И только? Я вас прошу, возьмите у меня! Я же пропаду одна в Москве. Она такая большая, незнакомая…
- Везет же мне! Охотно принимаю вашу помощь. С условием, что в Питере вы примете мою. Как зовут вас? Я Арсений, топограф. Возвращаюсь из экспедиции. Это и объясняет мой экзотический вид.
- А я Марина. Лечу в театральный поступать. Вы знаете, где улица Моховая, Арсений?
- Знаю. И доставлю вас до самых дверей..
Девушка была небольшого роста, крепкая и очень подвижная. Как мячик, подумал я.
Мы переоформили билеты, долетели до Москвы, перебрались в Шереметьево и успешно попали в Питер. Я сказал Марине:
- Вечер уже. Поехали ко мне! А завтра утром отвезу тебя на Моховую.
- Нет, Арсений. Я в общежитие. У меня есть адрес.
- Марина! Ты зря не доверяешь мне. Это звучит несколько смешно, но я вполне контролирую свои желания. Ты будешь ночевать у друга.
- Зато я не контролирую. Прости и спасибо тебе за всё. У меня просьба, Арсений. Не провожай. Я возьму такси. И не ищи. Я сюда учиться приехала. Понимаешь? И просто обязана поступить в институт. Второго раза не будет. Слишком далеко Алтай от Ленинграда.
Марина поцеловала меня в щеку и побежала на стоянку такси.
Я сел на автобус и поехал домой. Было светло и грустно.
Помню эту миниатюру, Ещё когда первый раз читал, понравился наводящий на размышления финал. Что герои чувствуют и думают на самом деле? Тут возможны варианты.
Знаешь, Макс, у меня вседа получаются довольно неопределенные концовки. Я было пытался формулировать выводы и обобщения, но получалось фальшиво весьма. Чувствую, что рассудительность - не моё.
Наверно, всегда есть степени свободы у нас. И заменять их разнообразие чем-то одним - против правды погрешить.
Понравилось. Так всё что намечалось - раз, и распалось ине случилось. Хорошо.
Как-то так... Но в несбыточном есть очень романтические нотки, которые оживляют бытиё!)
А вот это прямо золотые слова. Как манит и зовёт нас вариативность вероятностей :)))
Чтобы оставить комментарий необходимо авторизоваться
Тихо, тихо ползи, Улитка, по склону Фудзи, Вверх, до самых высот!
Меня преследуют две-три случайных фразы,
Весь день твержу: печаль моя жирна...
О Боже, как жирны и синеглазы
Стрекозы смерти, как лазурь черна.
Где первородство? где счастливая повадка?
Где плавкий ястребок на самом дне очей?
Где вежество? где горькая украдка?
Где ясный стан? где прямизна речей,
Запутанных, как честные зигзаги
У конькобежца в пламень голубой, —
Морозный пух в железной крутят тяге,
С голуботвердой чокаясь рекой.
Ему солей трехъярусных растворы,
И мудрецов германских голоса,
И русских первенцев блистательные споры
Представились в полвека, в полчаса.
И вдруг открылась музыка в засаде,
Уже не хищницей лиясь из-под смычков,
Не ради слуха или неги ради,
Лиясь для мышц и бьющихся висков,
Лиясь для ласковой, только что снятой маски,
Для пальцев гипсовых, не держащих пера,
Для укрупненных губ, для укрепленной ласки
Крупнозернистого покоя и добра.
Дышали шуб меха, плечо к плечу теснилось,
Кипела киноварь здоровья, кровь и пот —
Сон в оболочке сна, внутри которой снилось
На полшага продвинуться вперед.
А посреди толпы стоял гравировальщик,
Готовясь перенесть на истинную медь
То, что обугливший бумагу рисовальщик
Лишь крохоборствуя успел запечатлеть.
Как будто я повис на собственных ресницах,
И созревающий и тянущийся весь, —
Доколе не сорвусь, разыгрываю в лицах
Единственное, что мы знаем днесь...
16 января 1934
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.