А что то - что я видела - было ядерной зимой - это догадки. Уж больно гадко всё выглядело.
Под лёгким наркозом снимали с голени аппарат Илизарова. Четыре кольца, шурупы, гайки, спицы...
После укола ушла в отключку ничего не опасаясь - ведь до этого были и реанимация, и целая серия сложных операций на обеих ногах. Наркозы долгие, серьёзные. Выходы мучительные.
Боль. Обветренные губы. Сушняк. Немота. Бессилие.
А тут такая ерунда - аппарат развинтить, и освободить от него ногу. Всего-то.
Доктор не захотел снимать по живому. Решил усыпить, зная сколько боли я уже перенесла до этого.
Поставили укол. Отрубилась.
Тело оставила с копающимися в ноге двумя докторами. (Двумя - это чтобы побыстрее железо снять, наркоз короткий).
Полетела из себя и над собой...
Раньше, в прежних наркозах, было по схеме - пропала - появилась, ничего в промежутке. А тут вдруг ...
...Коричневая, вся в тёмных глубоких, извивающихся трещинах, земля.
И даже не знаю - наша это планета, или занесло меня невесть куда...
Сухие, без листьев, черные, искривлённые деревья, с ветвями похожими на высохшие руки старух, с качающимися огненно-оранжевыми шарами, видимо плодами хурмы.
Страшно прикоснуться к этим большим ягодам - кажется, что они сразу взорвутся и потекут тягучим, липким, опалово-желтым гноем.
Тоска, ужас и одиночество. Хочется выть. Хочется причитать
- Что это? Что это? Где я? Что со мной? Это планета смерти? Нет! Мне нельзя!
А потом - туннель. Он бесконечный. Вход есть, а выхода не видно. Неприятная штука.
Полная беспомощность.
На стенах туннеля - рябая, осыпающаяся с шорохами, серая разнотонная мозаика. Я иду, а она всё сыпется, сыпется постоянно меняя узоры, шелестит, шуршит, потрескивает, и в голове от этой ряби и звуков - просто ад.
Туннель засасывает меня, уводит всё дальше, извиваясь, как змея. А вокруг все продолжает шипеть, потрескивать, смещать формы...
Говорят, что я кричала на всё отделение
- Мне нельзя! У меня сын маленький!..
Говорят - врача звала по имени отчеству. Он прибегал, слегка испуганный нестандартной реакцией на небольшой наркоз.
Даже медсестричку посадил у моей кровати, чтоб следила - мало ли что.
Какая осень!
Дали далеки.
Струится небо,
землю отражая.
Везут медленноходые быки
тяжелые телеги урожая.
И я в такую осень родилась.
Начало дня
встает в оконной раме.
Весь город пахнет спелыми плодами.
Под окнами бегут ребята в класс.
А я уже не бегаю - хожу,
порою утомляюсь на работе.
А я уже с такими не дружу,
меня такие называют "тетей".
Но не подумай,
будто я грущу.
Нет!
Я хожу притихшей и счастливой,
фальшиво и уверенно свищу
последних фильмов легкие мотивы.
Пойду гулять
и дождик пережду
в продмаге или в булочной Арбата.
Мы родились
в пятнадцатом году,
мои двадцатилетние ребята.
Едва встречая первую весну,
не узнаны убитыми отцами,
мы встали
в предпоследнюю войну,
чтобы в войне последней
стать бойцами.
Кому-то пасть в бою?
А если мне?
О чем я вспомню
и о чем забуду,
прислушиваясь к дорогой земле,
не веря в смерть,
упрямо веря чуду.
А если мне?
Еще не заржаветь
штыку под ливнем,
не размыться следу,
когда моим товарищам пропеть
со мною вместе взятую победу.
Ее услышу я
сквозь ход орудий,
сквозь холодок последней темноты...
Еще едят мороженое люди
и продаются мокрые цветы.
Прошла машина,
увезла гудок.
Проносит утро
новый запах хлеба,
и ясно тает облачный снежок
голубенькими лужицами неба.
1935
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
