Я иду по вечернему пляжу. Он почти опустел и выглядит сиротой. Еще тёплый песок обволакивает ступни, редкие камешки приятно жмут в чувствительные точки пяток и взбадривают мой утомлённый организм. Сегодняшний день прошел бурно и тревожно. Сначала гудящий улей аэропорта, потом взмывающий ввысь аэробус, давление и свист в ушах, несъедобный обед из коробочки, потом еще безжалостный храп тучной соседки под боком.
И почему в детстве тот же путь, те же ощущения вызывали приступ счастья? Я помню, как замирало сердце, когда меня маленькую впервые решили прокатить на лайнере родители. Мама умилялась, наблюдая за моим восторгом. И шептала мне на ушко: «Полетели!» А я прилипла к иллюминатору, как виноградная улитка, и ползала по нему, ожидая чуда. Ожидание чуда в детстве - естественное состояние, когда не слышишь ничьих советов и увещеваний, когда голоса взрослых кажутся сиренами или гудками, не несущими в себе смысла. Ты просто ждёшь чуда и получаешь его отовсюду! Оно словно выстреливает в тебя разноцветными хлопьями сахарной ваты, кусочками печенья и брызжет в тебя манговым соком!
Мамы нет больше, и отца. И теперь я не могу даже вспоминать перелёт без судороги в теле. Вот если бы я могла летать без помощи самолёта, взмахнуть руками и полететь к облаку, плюхнуться в него всем весом и, слегка покачиваясь, смотреть вниз на проплывающие внизу зеленые квадраты полей, серые жилки дорог, мохнатые мшистые поросли вековых елей. Чуть помёрзнуть на высокооблачном ветру! Растрепаться волосами по-ведьмински и крикнуть во все горло страшным окриком! Но нет, чуда я больше не жду… Уже давно.
Я смотрю на тусклый диск розового солнца, медленно погружающийся в горизонт. Над морем летят две чайки, созывая криком последние лучи. А лучи пугаются их крика и гаснут в толще моря. Вода постепенно превращается из блестящей глади в тёмную пучину. Кажется, если заглянешь в неё повнимательнее, пойдёшь ко дну вместе со всеми своими метаниями, прозрениями и чаяниями. И никто не вспомнит, как шла здесь только что ты, такая сложная и уставшая. Взмахну немного руками, попытаюсь выплыть из тёмного омута морского, а он меня еще сильнее, еще плотнее обнимет и потащит, потащит вниз. К своей жемчужной холодной преисподней.
Я поглубже вдыхаю йодистый воздух, наполненный предчувствием ночи, уже пропитанный солёными слезами вселенной, готовой плакать вместе со мной. Мы будем с ней плакать под звёздным небом просто так, от пронзительности момента, без повода и без горя. Но все же от какой-то потаённой тоски. К утру от наших слез море станет чуть солонее, а душа моя станет немного светлее. Светлее настолько, что я смогу снова верить в чудо, смогу его дождаться. Оно придёт ко мне внезапно и сразу обнимет прохладой своей до мурашек, покачает меня на циановых волнах своих, убаюкает и нагреет юными лучами, которые пронзят дракона потаённой тоски блестящими мечами-кладенцами.
И стану я снова виноградной улиткой, набравшей в свой домик жемчужин из морской преисподней, набившей в свои рожки все звёзды ночного неба, наслушавшейся до глухоты чаек и надышавшейся плотно впрок. И плавно поползу по иллюминатору. И скажет мне вдруг вселенная, с которой мы плакали ночью вместе: «Полетели!»
Вот скромная приморская страна.
Свой снег, аэропорт и телефоны,
свои евреи. Бурый особняк
диктатора. И статуя певца,
отечество сравнившего с подругой,
в чем проявился пусть не тонкий вкус,
но знанье географии: южане
здесь по субботам ездят к северянам
и, возвращаясь под хмельком пешком,
порой на Запад забредают - тема
для скетча. Расстоянья таковы,
что здесь могли бы жить гермафродиты.
Весенний полдень. Лужи, облака,
бесчисленные ангелы на кровлях
бесчисленных костелов; человек
становится здесь жертвой толчеи
или деталью местного барокко.
2. Леиклос
Родиться бы сто лет назад
и сохнущей поверх перины
глазеть в окно и видеть сад,
кресты двуглавой Катарины;
стыдиться матери, икать
от наведенного лорнета,
тележку с рухлядью толкать
по желтым переулкам гетто;
вздыхать, накрывшись с головой,
о польских барышнях, к примеру;
дождаться Первой мировой
и пасть в Галиции - за Веру,
Царя, Отечество, - а нет,
так пейсы переделать в бачки
и перебраться в Новый Свет,
блюя в Атлантику от качки.
3. Кафе "Неринга"
Время уходит в Вильнюсе в дверь кафе,
провожаемо дребезгом блюдец, ножей и вилок,
и пространство, прищурившись, подшофе,
долго смотрит ему в затылок.
Потерявший изнанку пунцовый круг
замирает поверх черепичных кровель,
и кадык заостряется, точно вдруг
от лица остается всего лишь профиль.
И веления щучьего слыша речь,
подавальщица в кофточке из батиста
перебирает ногами, снятыми с плеч
местного футболиста.
4. Герб
Драконоборческий Егорий,
копье в горниле аллегорий
утратив, сохранил досель
коня и меч, и повсеместно
в Литве преследует он честно
другим не видимую цель.
Кого он, стиснув меч в ладони,
решил настичь? Предмет погони
скрыт за пределами герба.
Кого? Язычника? Гяура?
Не весь ли мир? Тогда не дура
была у Витовта губа.
5. Amicum-philosophum de melancholia, mania et plica polonica
Бессонница. Часть женщины. Стекло
полно рептилий, рвущихся наружу.
Безумье дня по мозжечку стекло
в затылок, где образовало лужу.
Чуть шевельнись - и ощутит нутро,
как некто в ледяную эту жижу
обмакивает острое перо
и медленно выводит "ненавижу"
по росписи, где каждая крива
извилина. Часть женщины в помаде
в слух запускает длинные слова,
как пятерню в завшивленные пряди.
И ты в потемках одинок и наг
на простыне, как Зодиака знак.
6. Palangen
Только море способно взглянуть в лицо
небу; и путник, сидящий в дюнах,
опускает глаза и сосет винцо,
как изгнанник-царь без орудий струнных.
Дом разграблен. Стада у него - свели.
Сына прячет пастух в глубине пещеры.
И теперь перед ним - только край земли,
и ступать по водам не хватит веры.
7. Dominikanaj
Сверни с проезжей части в полу-
слепой проулок и, войдя
в костел, пустой об эту пору,
сядь на скамью и, погодя,
в ушную раковину Бога,
закрытую для шума дня,
шепни всего четыре слога:
- Прости меня.
1971
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
Авторизация
Камертон
