По дороге было необходимо зайти к Сергею Степановичу. Это был ежедневный ритуал, созданный Саввой для себя с момента появления здесь. Третий проем справа. Не вход в пещеру дракона - но каждый раз было жутко. Огромная пустая палата без остатка вмещала Сергея Степановича.
-Доброе утро, Сергей Степанович!
Эти слова повисли в воздухе. Впрочем, как и вчера, и неделю назад.
Сергей Степанович сидел в больничной пижаме. Руки лежат на коленях. Обрит наголо. Лицо одутловатое и бледное от долгого пребывания в помещении. Из уголка чуть приоткрытого рта тянулась ниточка слюны.
Савва присел на корточки. Рукавом пижамы отер слюну. Заглянул Сергею Степановичу в глаза. Пустые черные провалы. Каждый раз, совершая это действо, он пытался уловить искорку сознания во взгляде. Это было напоминание самому себе о том, куда могут завести нехоженые тропы. Сознание Сергея Степановича блуждало где-то далеко-то ли внутри, то ли извне.
Сергей Степанович был реликтом отделения. Ходили байки, что в далекие времена являлся то ли научным работником, то ли еще каким умником, но за какие-то неведомые грехи был перемолот системой. Как водится, за давностию лет, толком никто не знал - за что, почему. Ходили слухи, что имел место укол «Мадам де По», который и сделал свое дело. Так или иначе, но уже который год, Сергей Степанович сидит на больничной кровати. У него славный аппетит, он исправно опустошает кишечник и мочевой пузырь и наблюдает Великую Пустоту. Стабильное вегетативное состояние. Человек-растение. Изредка к нему приезжает жена. Но эти визиты имеют скорее ревизионный характер.
Савва вышел из палаты с гложущим чувством неудовлетворенности. Так было каждый раз. Его постоянно терзала мысль: что должно произойти с разумом человека, с его душой, чтобы он в один момент потерял себя, свою сущность? Куда уходит разум? Да и что есть душа и есть ли она вообще? Не ощущаемая в обыденности, но временами превосходящая свое вместилище тысячекратно. Где же тончайшая связующая нить меж оболочкой и содержимым?
Встряхнув головой, отгоняя невеселые размышления он отправился на завтрак. В столовой как обычно царило оживление. Убогие, обшарпанные столы в два ряда, такие же табуретки и общие скамьи. Видавший виды линолеум и желтые стены довершали этот лунный пейзаж.
Сорок с лишним человек потерянных в пространстве и времени. Ископаемые, застывшие в желтом янтаре стен.
По рыбам, по звездам
Проносит шаланду:
Три грека в Одессу
Везут контрабанду.
На правом борту,
Что над пропастью вырос:
Янаки, Ставраки,
Папа Сатырос.
А ветер как гикнет,
Как мимо просвищет,
Как двинет барашком
Под звонкое днище,
Чтоб гвозди звенели,
Чтоб мачта гудела:
"Доброе дело! Хорошее дело!"
Чтоб звезды обрызгали
Груду наживы:
Коньяк, чулки
И презервативы...
Двенадцатый час -
Осторожное время.
Три пограничника,
Ветер и темень.
Три пограничника,
Шестеро глаз -
Шестеро глаз
Да моторный баркас...
Три пограничника!
Вор на дозоре!
Бросьте баркас
В басурманское море,
Чтобы вода
Под кормой загудела:
"Доброе дело!
Хорошее дело!"
Чтобы по трубам,
В ребра и винт,
Виттовой пляской
Двинул бензин.
Вот так бы и мне
В налетающей тьме
Усы раздувать,
Развалясь на корме,
Да видеть звезду
Над бугшпритом склоненным,
Да голос ломать
Черноморским жаргоном,
Да слушать сквозь ветер,
Холодный и горький,
Мотора дозорного
Скороговорки!
Иль правильней, может,
Сжимая наган,
За вором следить,
Уходящим в туман...
Да ветер почуять,
Скользящий по жилам,
Вослед парусам,
Что летят по светилам...
И вдруг неожиданно
Встретить во тьме
Усатого грека
На черной корме...
Так бей же по жилам,
Кидайся в края,
Бездомная молодость,
Ярость моя!
Чтоб звездами сыпалась
Кровь человечья,
Чтоб выстрелом рваться
Вселенной навстречу,
Чтоб волн запевал
Оголтелый народ,
Чтоб злобная песня
Коверкала рот,-
И петь, задыхаясь,
На страшном просторе:
"Ай, Черное море,
Хорошее море..!"
1927
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.