Его построили лет тридцать назад. Три подъезда, четыре этажа. Он был очень доволен своим твердым основательным положением в пространстве улицы, и тут же прирос двором с незатейливой песочницей и качелями.
Он просыпался рано, зажигая то один, то другой свой глаз, в просвете которых появлялись силуэты людей. Вслед за этим, начинали распахиваться карманчики подъездов. Подъезжали и уезжали машины.
После одиннадцати дня он мог спокойно наблюдать то за бабушкой, то за мамой с коляской, то за девочкой, которая в задумчивости тыкала пальцем в блестящие пуговицы домофона.
Он слушал разные истории: скандалы, смех, плач, новости, доносящиеся из телевизора и музыку грампластинок, радиоприемников, магнитофонов. Случалось, играли Шопена, иногда простой этюд, с ошибками и остановками… потом сначала и сначала.
Ночью он становился тише, чтобы не потревожить ни одной клеточки своего организма, где в разных позах - кто на спине, кто поджав колени - дремали, сопели и мирно спали жильцы.
Но вот объявили расселение, и они стали постепенно покидать его, вынося мешки, коробки, сумки, кровати, столы, а с ними истории и судьбы. И вскоре он опустел.
Я зашла туда однажды и прислушалась. В темноте лестничного пролета поскрипывала дверь, снятая с петель. Затем послышался долгий грустный вздох. Или мне так показалось? Наверное дом отдыхал. Он слишком устал за эти годы.
Одинокая птица над полем кружит.
Догоревшее солнце уходит с небес.
Если шкура сера и клыки что ножи,
Не чести меня волком, стремящимся в лес.
Лопоухий щенок любит вкус молока,
А не крови, бегущей из порванных жил.
Если вздыблена шерсть, если страшен оскал,
Расспроси-ка сначала меня, как я жил.
Я в кромешной ночи, как в трясине, тонул,
Забывая, каков над землей небосвод.
Там я собственной крови с избытком хлебнул -
До чужой лишь потом докатился черед.
Я сидел на цепи и в капкан попадал,
Но к ярму привыкать не хотел и не мог.
И ошейника нет, чтобы я не сломал,
И цепи, чтобы мой задержала рывок.
Не бывает на свете тропы без конца
И следов, что навеки ушли в темноту.
И еще не бывает, чтобы я стервеца
Не настиг на тропе и не взял на лету.
Я бояться отвык голубого клинка
И стрелы с тетивы за четыре шага.
Я боюсь одного - умереть до прыжка,
Не услышав, как лопнет хребет у врага.
Вот бы где-нитьбудь в доме светил огонек,
Вот бы кто-нибудь ждал меня там, вдалеке...
Я бы спрятал клыки и улегся у ног.
Я б тихонько притронулся к детской щеке.
Я бы верно служил, и хранил, и берег -
Просто так, за любовь! - улыбнувшихся мне...
...Но не ждут, и по-прежнему путь одинок,
И охота завыть, вскинув морду к луне.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
