В небольшой однокомнатной квартире на пятом этаже старого панельного дома жил пятнадцатилетний Лёша. Серые стены, потёртый линолеум и старенький диван — вот и всё убранство его жилища. На подоконнике стояли клетки с хомяками, их было пять, и каждый имел своё имя и характер.
Лёша привык к одиночеству. С самого детства он обходился без отца, а год назад исчезла и мама. Она уехала к родственникам в деревню и не вернулась. Мальчик ждал её каждый день, надеясь, что она просто задержалась, помогая кому-то из пожилых родственников.
В школе Лёша никому не рассказывал о своём положении. Он боялся, что учителя или соседи вызовут полицию, начнут искать маму, а вдруг с ней что-то случилось? Тогда его могут отправить в детский дом, а этого он боялся больше всего на свете.
После уроков Лёша спешил домой. Нужно было приготовить себе еду, сделать уроки и заняться работой. Он подрабатывал созданием сайтов на заказ в интернете, что помогало оплачивать квартиру и покупать еду.
Лёша любил своих хомяков. У каждого была своя клетка, ведь он знал, что грызунам лучше жить поодиночке. Они стали его маленькими друзьями, единственными существами, с которыми он мог поделиться своими переживаниями.
Однажды его любимец Том заболел. На мордочке хомяка появилась огромная шишка, которая явно причиняла ему боль. Лёша решил отвезти Тома к ратологу — ветеринару, специализирующемуся на грызунах.
Дорога на автобусе через весь город заняла больше часа. В ветклинике его встретил крупный и весёлый доктор. Он быстро осмотрел Тома и сказал, что нужно вскрыть абсцесс.
Процедура была болезненной, и хомяк потерял сознание. Лёша, не в силах сдержать слёзы, начал дуть ему в мордочку, словно пытаясь вдохнуть в него жизнь. И чудо произошло — Том зашевелился!
Доктор аккуратно посадил Тома в переноску и пожал руку Лёше.
— Если бы сегодня не вскрыли — помер бы, — сказал он.
Лёша вернулся домой, держа переноску с Томом. Он сел на диван и заплакал. Где же мама? Почему у него нет отца? За что ему всё это?
В этот момент раздался звонок в дверь. Сердце мальчика замерло. Он медленно подошёл к двери и посмотрел в глазок. На пороге стояла тётя Наташа, мамина сестра.
— Лёша, открой, нам нужно поговорить, — голос тёти дрожал.
Когда мальчик открыл дверь, тётя Наташа обняла его и сообщила страшную новость: мама попала в аварию и погибла. Она приехала забрать племянника к себе в деревню.
— Только хомяков своих оставь, — резко сказала тётя. — Мышей тащить? У меня два кота, сожрут и не подавятся.
— Нет, я никуда не поеду без них, — твёрдо ответил Лёша.
Тётя разозлилась и, уходя, крикнула:
— Сдохнешь тут вместе с ними!
В ту ночь Лёша долго не мог уснуть. Он осознал, что теперь полностью отвечает за свою жизнь. На следующий день он забрал документы из школы и подал их в ветеринарный колледж.
Тётя Наташа, видя решительность племянника, смягчилась. Она оформила над ним опекунство и стала помогать во всех инстанциях.
— Мужик вырос, — с гордостью сказала она, когда узнала про историю с Томом. — Правильно, что не бросил бедолагу-то.
Они съездили в деревню на могилку к матери. Леша не мог поверить, что мамы больше нет. На холмике земли торчал деревянный крест с датами жизни и несколько куцых букетиков. Леше стало страшно от понимания, как коротка жизнь человека.
Лёша продолжал заботиться о хомяках, подрабатывать и учиться. Он стал ценить каждый день жизни. «Вот у хомяка день за сорок дней идет, ему еще страшнее, а он борется», - думал он.
Как сорок лет тому назад,
Сердцебиение при звуке
Шагов, и дом с окошком в сад,
Свеча и близорукий взгляд,
Не требующий ни поруки,
Ни клятвы. В городе звонят.
Светает. Дождь идет, и темный,
Намокший дикий виноград
К стене прижался, как бездомный,
Как сорок лет тому назад.
II
Как сорок лет тому назад,
Я вымок под дождем, я что-то
Забыл, мне что-то говорят,
Я виноват, тебя простят,
И поезд в десять пятьдесят
Выходит из-за поворота.
В одиннадцать конец всему,
Что будет сорок лет в грядущем
Тянуться поездом идущим
И окнами мелькать в дыму,
Всему, что ты без слов сказала,
Когда уже пошел состав.
И чья-то юность, у вокзала
От провожающих отстав,
Домой по лужам как попало
Плетется, прикусив рукав.
III
Хвала измерившим высоты
Небесных звезд и гор земных,
Глазам - за свет и слезы их!
Рукам, уставшим от работы,
За то, что ты, как два крыла,
Руками их не отвела!
Гортани и губам хвала
За то, что трудно мне поется,
Что голос мой и глух и груб,
Когда из глубины колодца
Наружу белый голубь рвется
И разбивает грудь о сруб!
Не белый голубь - только имя,
Живому слуху чуждый лад,
Звучащий крыльями твоими,
Как сорок лет тому назад.
1969
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Авторизация
Камертон
