Ой, а вчера что было! Приходит к нам в магазин дядька. Колоритный такой: рост – под два метра, плечи – во-о-о. На голове какой-то несуразный чепчик с пампушкой, и спереди на чепчике аппликация зайчика. Такой большой ребеночек, а не дядька. А с ним пигалица, росточком с воробышка, личико малюсенькое, остренький носик, чисто лисичка, а вот глазки косенькие, и всё бегают-бегают. Мы так поняли – жена его.
Специально, наверно, такую малюсенькую да страшненькую себе в жены выбрал – она его деньги стережет, так как носом только до дядькиного кармана достает.
Ну, разошлись они по пристрастиям: дядька сигареты с выпивкой пошел покупать, а его пигалица в соседнем отделе у Гальки, где всякие женские штучки продаются, к витрине припала. То на одно пальчиком укажет, то на другое. И то ей не нравится, и это… Капризничает, ножками топает, щечки раздувает, а губки у ей аж наизнанку вывернулись. Лобик наморщила – мысль формирует. А глаза в разные стороны сфокусировались. Галька из-за этого сильно растерялась, - не знает, с какой стороны что подавать дамочке.
Наши, как увидели, все, кто свободен был, к Галкиному отделу подтягиваться начали.
Ой, мы ведь таких покупателей страсть как любим. Ведь и в цирк ходить не надо, и в театр. Бесплатно два в одном, как говорится, не отходя от кассы.
И как раз наша маленькая до речей созрела. Воздуха полные легкие набрала, рот открыла… И тут на весь торговый зал ее дядька прогудел:
– Лялька, не забудь мне прокладки купить, на шесть капель. Слышишь? Лялька!? Лялька, слышишь, дурында? И только ночные. Поняла? А то купишь, как в прошлый раз на три капли, мне ж их только на пару часов хватит.
Лялька эта его чуть под прилавок не скатилась. Рот захлопнула и глазами вращает, вращает. И что странно, – по правилу Буравчика: все в одну сторону, в одну сторону. И молчит, как партизанка.
А дядька надрывается через весь зал. Красный стал. Во, как ему прокладки приспичило-то.
У Галькиного отдела уже толпа собираться начала. Не только наши, но и покупатели налетели. Кто-то даже слух пустил, что кино снимают.
А дядька, ответа не получив от жинки, через толпу к прилавку, как ледокол «Ленин» уже таранит. Ляльку свою из-под прилавка вытащил, как котенка, и Гальку спрашивает:
– Прокладки с крыльями ночные есть? А?
Ну, Галька, конечно, не оробела, и все, какие были у нее прокладки, вывалила на прилавок.
Дядька все пакетики повертел со всех сторон и выдал:
– А на 46 размер ноги какие больше подойдут?
Представляете состояние толпы? А?
А дядька, как ни в чем не бывало продолжает шокировать публику:
– И чтоб пошире были, чтоб на всю ступню.
Тут его маленькая за рукав подергала и своими косенькими на толпу зевак показала. У нее это так здорово получилось, они ж в разные стороны – как будто всю толпу разом охватила. Дядька даже не стушевался, только заржал, как жеребец, и в разъяснения пустился:
– Народ, че пялитесь-то. Контейнер у меня на рынке, целый день на улице стою. Торгую и в зной, и в мороз. Зимой ноги-то ох как ме-е-рзнут. А прокладочки на стельку прилепишь, – и ни какие холода не страшны. Во, народ темный. Ничегошеньки не знают. У меня друг гаишник. Он мне это дело и срисовал, - они (гаишники) все прокладками пользуются. А нужду знаешь, как они справляют? Так прямо под себя, не отходя от светофора. У них под брюками памперсы. Так что, красавица, давай мне пять упаковок вот этих самых больших и толстых прокладок. Да и памперсов упаковочка тоже не помешает.
Вот с тех самых пор Галькин отдел стал пользоваться большой популярностью у мужиков. А сама Галька через месяц очень удачно замуж вышла. За гаишника.
Эту книгу мне когда-то
В коридоре Госиздата
Подарил один поэт;
Книга порвана, измята,
И в живых поэта нет.
Говорили, что в обличьи
У поэта нечто птичье
И египетское есть;
Было нищее величье
И задерганная честь.
Как боялся он пространства
Коридоров! постоянства
Кредиторов! Он как дар
В диком приступе жеманства
Принимал свой гонорар.
Так елозит по экрану
С реверансами, как спьяну,
Старый клоун в котелке
И, как трезвый, прячет рану
Под жилеткой на пике.
Оперенный рифмой парной,
Кончен подвиг календарный,-
Добрый путь тебе, прощай!
Здравствуй, праздник гонорарный,
Черный белый каравай!
Гнутым словом забавлялся,
Птичьим клювом улыбался,
Встречных с лету брал в зажим,
Одиночества боялся
И стихи читал чужим.
Так и надо жить поэту.
Я и сам сную по свету,
Одиночества боюсь,
В сотый раз за книгу эту
В одиночестве берусь.
Там в стихах пейзажей мало,
Только бестолочь вокзала
И театра кутерьма,
Только люди как попало,
Рынок, очередь, тюрьма.
Жизнь, должно быть, наболтала,
Наплела судьба сама.
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
