Нет такой глупости, которой бы не рукоплескали, и такого глупца, что не прослыл бы великим человеком, или великого человека, которого не обзывали бы кретином
– Столовая ложка мёда на стакан воды. Правильно, Жерик?
Сергей повернулся. На лице его было ироническое выражение. Конечно, он не верил. В последний раз они с Жериком встречались десять лет назад, Жерику было тогда 13, Сергею на год больше.
– Честно, я думал, во фляжке по крайней мере коньяк. Теперь обьясняй, в чем смысл прикола.
– Прикола нет, Сережа. Ты выпил амориум. Это самое крутое, что может быть. Это всё равно что яд Купидоновых стрел, только действие шире!
– Чего-чего?
– Если упрощая, выпитое тобой зелье увеличивает склонность к духовной любви. Ты выпил до дна, то есть сразу начнёшь духовно любить всё без разбору, даже вещи, которых не замечал. Придется заметить. Ты вот знаешь, как прекрасен снег, когда он вырывается из из-под колёс? А какие чудесные существа –- жужелицы? Когда я учился – пил зелье бидонами, но больше всего запомнил жужелиц. До сих пор кое-что осталось, не могу раздавить жужелицу. Вот хоть тресни , а жалко.
– Ты хочешь сказать, что дал мне наркотик?
Жерик улыбнулся.
– Ну что ты, Серёжа. Наркотик – это когда кайф, а потом хочется ещё. Ты кайфа не получишь, предупреждаю сразу. Да и пользу -вряд ли. Считай, что я напоил тебя мудростью. Как и ты меня при последней встрече. Помнишь Катю?
– Катю? Журавлёву, что ли? Помню...
– Её. Я ведь из-за неё стал алхимиком. Но не бойся. Безразборная любовь- это первая стадия. Всё-таки ты не сможешь долго любить совершенно всё. Скоро любовь сконцентрируется в сфере твоих интересов, в круге общения. И вот тогда уже ничто не сможет тебе помочь.
Жерик улыбался, показывая, что шутит.
– Да, и еще одно, Серёжа. Меня ты любить не будешь. Даже скорее наоборот.
– Знашь, что, Жера... Странный ты какой-то. Пойду я, пожалуй.
У Сергея начала кружиться голова и резко испортилось насторение. «И что мне за дело до этого психа. Мало ли , кто с кем дружил когда-то в лагере ...» - думал он.
Сергей вышел на улицу, не соображая, куда идёт и что делает. Через двадцать минут головокружение прекратилось. Вобще стало полегче.
Ведь стоял прекрасный летний день. В небе между троллейбусными проводами ныряли ласточки, похожие на девочек, прыгающих через скакалки. Люди, одетые ярко и нарядно, грели Сергея доброжелательными взглядами, а каштаны тянули вверх свои белые соцветия.
Вдруг Сергей задохнулся от восторга. Он увидел антрацитово-черную, сияющую в полуденном солнце, ловкую, сильную и стремительную жужелицу.
Встанешь не с той ноги,
выйдут не те стихи.
Господи, помоги,
пуговку расстегни
ту, что под горло жмёт,
сколько сменил рубах,
сколько сменилось мод...
Мёд на моих губах.
Замысел лучший Твой,
дарвиновский подвид,
я, как смешок кривой,
чистой слезой подмыт.
Лабораторий явь:
щёлочи отними,
едких кислот добавь,
перемешай с людьми,
чтоб не трепал язык
всякого свысока,
сливки слизнув из их
дойного языка.
Чокнутый господин
выбрал лизать металл,
голову застудил,
губы не обметал.
Губы его в меду.
Что это за синдром?
Кто их имел в виду
в том шестьдесят седьмом?
Как бы ни протекла,
это моя болезнь —
прыгать до потолка
или на стену лезть.
Что ты мне скажешь, друг,
если не бредит Дант?
Если девятый круг
светит как вариант?
Город-герой Москва,
будем в восьмом кругу.
Я — за свои слова,
ты — за свою деньгу.
Логосу горячо
молится протеже:
я не готов ещё,
как говорил уже.
1995
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
Дизайн: Юлия Кривицкая
Продолжая работу с сайтом, Вы соглашаетесь с использованием cookie и политикой конфиденциальности. Файлы cookie можно отключить в настройках Вашего браузера.
