- "Of course not, of course not, of course not! I deleted all the files, all the pictures, all the ... I did everything, everything, all this document says!"
A swarthy little man in his thirties, balding but not without charm, was actively gesticulating as he explained the matter to a petite woman he shared a cafe table with. The paper they huddled over must have been of great importance to him for he often raised his voice, forgetting the presence of others around him, and his look kept bouncing between the document and the woman's face. The woman said something quietly.
- "Nothing, nothing, I did nothing! Absolutely nothing! In the history of copyrights there has never been a greater nonsense, greater accusation!"
He was springy, one moment shrinking in a posture of self-defence, and another shooting his body forward, his long hairy arms up in the air, swooping on the woman like an eagle. His English grammar was very good but from his colourful accent one could guess his Greek or Cypriot origin.
- "But why is she complaining then?" the woman said, studying the paper attentively.
- "Because she's crazy! Crazy! God sees, I am innocent! I have a gallery. We had a contract. I did everything, everything! And she's crazy! Completely crazy! And now she wants money!"
- "But you don't have to sign this. My experience as a lawyer tells me there's nothing she can do with it," and the woman paused in reflection.
- "Of course not! Of course not!" the man blurted out and searched her eyes for any indication of "although" or "however". Then, relieved, he quickly added "My gallery. You should come and see it. You'll like it. If there's anything that catches your attention ... I am sure we can agree ..." and all his disquiet and anxiety melted into a broad, comfortable smile as he leant back in his chair. And then, apparently finding himself in his element, he touched her elbow gently, "More coffee? Tea? Beer? Wine? Only a second! No problem! No problem!", and he sprang to his feet and ran to the cashier's.
Зверинец коммунальный вымер.
Но в семь утра на кухню в бигуди
Выходит тетя Женя и Владимир
Иванович с русалкой на груди.
Почесывая рыжие подмышки,
Вития замороченной жене
Отцеживает свысока излишки
Премудрости газетной. В стороне
Спросонья чистит мелкую картошку
Океанолог Эрик Ажажа -
Он только из Борнео.
Понемножку
Многоголосый гомон этажа
Восходит к поднебесью, чтобы через
Лет двадцать разродиться наконец,
Заполонить мне музыкою череп
И сердце озадачить.
Мой отец,
Железом завалив полкоридора,
Мне чинит двухколесный в том углу,
Где тримушки рассеянного Тёра
Шуршали всю ангину. На полу -
Ключи, колеса, гайки. Это было,
Поэтому мне мило даже мыло
С налипшим волосом...
У нас всего
В избытке: фальши, сплетен, древесины,
Разлуки, канцтоваров. Много хуже
Со счастьем, вроде проще апельсина,
Ан нет его. Есть мненье, что его
Нет вообще, ах, вот оно в чем дело.
Давай живи, смотри не умирай.
Распахнут настежь том прекрасной прозы,
Вовеки не написанной тобой.
Толпою придорожные березы
Бегут и опрокинутой толпой
Стремглав уходят в зеркало вагона.
С утра в ушах стоит галдеж ворон.
С локомотивом мокрая ворона
Тягается, и головной вагон
Теряется в неведомых пределах.
Дожить до оглавления, до белых
Мух осени. В начале букваря
Отец бежит вдоль изгороди сада
Вслед за велосипедом, чтобы чадо
Не сверзилось на гравий пустыря.
Сдается мне, я старюсь. Попугаев
И без меня хватает. Стыдно мне
Мусолить малолетство, пусть Катаев,
Засахаренный в старческой слюне,
Сюсюкает. Дались мне эти черти
С ободранных обоев или слизни
На дачном частоколе, но гудит
Там, за спиной, такая пропасть смерти,
Которая посередине жизни
Уже в глаза внимательно глядит.
1981
При полном или частичном использовании материалов гиперссылка на «Reshetoria.ru» обязательна. По всем возникающим вопросам пишите администратору.
